Джулия Грайс - Дикие розы
Она разозлилась.
– Это неправда! Эвери любит меня! Просто он хочет найти много золота, чтобы разбогатеть и покупать мне все, что я захочу!
Куайд вопросительно приподнял брови.
– Ты имеешь в виду роскошные экипажи, породистых лошадей для выезда, бриллианты и особняк на Ноб Хилл?
– Да. Но мне ничего этого не надо.
Куайд пристально смотрел на нее, словно пытаясь заглянуть в самую глубину души. Когда он снова заговорил, его голос был нежным, а на губах застыла печальная улыбка:
– Может быть, ты и не хочешь. Зато хочет он. Мне очень жаль, но очевидно, что богатство ему нужнее, чем ты.
– Это неправда!
– Дай Бог, чтобы это оказалось неправдой.
С тех пор прошло две недели нестерпимо долгого ожидания. Милли оторвалась от стирки и взглянула на Корри.
– Тысяча причин может помешать ему написать письмо. Мужчины все с ума посходили от этого проклятого золота. Как дети, честное слово! Если он наткнулся на богатую жилу, ничто не заставит его оторваться от нее… Если хочешь, возьми с собой Альберту, только берегись собак.
Милли до смерти боялась полудиких и голодных зверей, которых тьма развелась в городе. Корри поспешила заверить, что будет очень осторожна.
Пять минут спустя Корри с Альбертой – розовощекой и упитанной девчушкой в пальтишке, сшитом Милли из байкового одеяла, – шла по улице по направлению к центру города.
В эти две недели Корри места себе не находила от скуки. Единственным развлечением для нее были походы на почту и за покупками для Милли, а также возня с Альбертой. Однажды она купила ей яблоко у Яблочного Джимми, но оно оказалось таким дорогим, что не могло быть и речи о том, чтобы купить еще по одному для Милли и для самой себя. Корри отгородила угол своей комнатки одеялом и таким образом у нее получилась маленькая импровизированная фотостудия. Корри сделала несколько снимков многолюдных улиц Доусона и побережья.
Милли сдержала слово и повесила над кроватью Корри несколько фотографий из «Космополитена» и «Стрэнда». Вечерами при свете керосинки она учила Корри вязать.
Квартирная хозяйка Корри оказалась на удивление милой и нелюбопытной женщиной. Она ни словом не обмолвилась по поводу заметно растущего живота своей жилички.
Однажды вечером, когда женщины сидели за вязанием детских шарфиков, Корри, не поднимая глаз, тихо сказала:
– Мне очень стыдно. Я говорила о себе, как о порядочной женщине. Не представляю, что ты можешь думать обо мне теперь!
– Да ничего я не думаю. – Милли нагнулась, чтобы поднять упавший моток пряжи. – Дети рождаются, и тут уж ничего не поделаешь. Здесь, на Севере, ты знаешь, к таким вещам относятся легче. Когда твой Эвери вернется, вы поженитесь, ведь так? Так что все в порядке.
– Да, конечно.
Корри склонилась над вязанием, не желая, чтобы Милли видела слезы на ее глазах.
Корри шла по тротуару, крепко прижимая к груди Альберту, которая вертелась и норовила выскользнуть из рук и упасть в грязь. На Корри были ботинки на высоких каблуках. Милли говорит, что все в Доусоне носят такие, потому что кругом грязи по колено. Корри осторожно переступала с одной толстой доски на другую. Тротуар был настелен неаккуратно, иногда доски лежали не впритык друг к другу. Идти было трудно еще и потому, что в некоторых местах досок не хватало, многие из них были разломаны. Местами тротуар был совсем кособоким. Милли говорит, что это из-за вечной мерзлоты: поверхность земли то подтаивает, то снова замерзает. Кое-где вместо досок лежал бревенчатый настил или просто гора опилок, вываленных прямо в грязь. Дома вдоль улицы были все как один похожи на «пансион» Милли. Крыши покрыты дерном, в оконные рамы вставлены куски битых стеклянных банок, в основном из-под маринованных огурцов.
Корри подумала, что никакие маринованные огурцы не в состоянии сделать это гиблое место лучше, чем оно есть. Доусон – всего лишь временная стоянка людей, идущих за золотом. Как только жила иссякнет, люди бросят ее, бросят этот город, которому никогда не суждено стать благоустроенным, постоянным и любимым пристанищем для – своих жителей.
На Франт-стрит была настоящая мешанина из людей, телег, лошадей, мулов и собачьих упряжек. Вдоль берега реки тянулся длинный ряд палаток, лачуг и каркасов недостроенных зданий. В покосившихся пристройках магазинчиков можно было купить все, что душе угодно: дюжину яиц за восемнадцать долларов, четыре булки хлеба всего за один доллар и даже, что поразило Корри больше всего, бивень мамонта за сто долларов.
Возле магазинчиков толпились мужчины, меся грязь тяжелыми ботинками. Корри проталкивалась сквозь их плотные группы к гостинице, на стене которой были приколоты письма. Такой допотопный способ получения корреспонденции был здесь обычным делом. Чтобы отправить письмо, нужно было занимать очередь за день, а то и за два.
В то время как Альберта забавлялась тесемками накидки, Корри быстро просматривала приколотые к стене письма, которые представляли собой довольно жалкое зрелище. Многие из них были знакомы ей, они висели здесь уже давно, возможно, несколько недель. Чернила на них расползлись от сырости, так что разобрать адреса было довольно трудно. Корри заметила два новых письма, и ее сердце учащенно забилось от волнения. Но оба письма были адресованы мистеру Триподи, Доусон Сити, а вовсе не ей. Корри прикусила губу от досады и, расстроенная, направилась домой. Может быть, Милли права, и еще слишком рано ждать известий от Эвери. Она считает, что нужно набраться терпения и ждать, а не бегать каждую секунду на почту. Куайд перед уходом тоже напомнил ей, что почта здесь – вещь ненадежная. В Доусоне на тысячи людей только одна маленькая почтовая контора, которая постоянно перегружена.
Корри вспомнила момент прощания с Куайдом две недели назад. Он казался озабоченным, торопился куда-то, ни секунды не мог усидеть на одном месте и находился в постоянном движении.
– Есть один человек, который отправляется в сторону участка Эвери. Я передал с ним письмо, так что через день-два твой жених его получит. Советую тебе оставаться в Доусоне и подождать, пока он сам приедет. А там уж как вы решите: сыграть ли свадьбу, перебраться ли на его участок или взять билет на пароход. В любом случае пока тебе лучше остаться здесь. Миссис Муссен производит впечатление порядочной женщины, а значит, сможет позаботиться о тебе.
– Куайд…
Корри бросилась ему на шею. Милли была занята в дальней комнате стиркой и не могла их видеть.
– Корри, ради Бога, перестань дурачиться. – Его голос был сердитым. Он отвел ее руки и внимательно посмотрел в глаза. – А то я могу подумать, что ты вовсе не хочешь выходить замуж на этого своего Эвери Куррана. Ведь ты за этим приехала сюда, не так ли? Чтобы дать своему ребенку отца? Чтобы стать женой, как ты утверждаешь, любимого человека?
