Рексана Бекнел - Цветок страсти
– В чем-то ты очень мудра, Уинн. Но мужчин я понимаю лучше. Отныне я буду стеречь тебя день и ночь.
– Но мне не нужно, чтобы меня стерегли.
Ее слова, однако, были обращены к глухому. Дрюс не обратил внимания на все ее протесты и еще больше разозлил Уинн своей снисходительной улыбкой. Уинн в конце концов была вынуждена тоже не обращать на него внимания. Она демонстративно повернулась к нему спиной, когда крошила репу, морковь и чеснок, энергично орудуя ножом.
«Чума на всех мужчин, – бушевала Уинн, разрезав большую репку одним сильным ударом. – Хорошо бы вообще никогда с ними больше не иметь дел», – думала она, кромсая сразу три морковки. Но по мере того как сгущались вечерние тени, медленно обволакивая лагерь сначала бледно-лиловыми, а затем багряными долгими летними сумерками, ее гнев утихал. И как это она запуталась в такой паутине?
Клив сидел по другую сторону догорающего костра и, не мигая, смотрел на Уинн. Она была в окружении детей, а по правую и левую руку от нее сидели Дрюс и Баррис. Уинн как могла, избегала дерзкого взгляда Клива, но все равно чувствовала, что он не сводит с нее глаз – и когда раскладывала жаркое из кролика по маленьким оловянным мискам, и когда, сидя на коврике, ела без всякого аппетита свою порцию, и когда повела детей к ближайшему ручью для вечернего умывания.
Дрюс и Баррис все это время неотступно находились между ней и Кливом, и она уже сама не знала, то ли ей радоваться, то ли огорчаться. Когда не осталось ни одного благовидного предлога, чтобы задержаться у костра, она заползла в палатку к детям, только на этот раз не уселась у входа поглазеть на англичан, которые продолжали разговаривать у затухающего пламени. Чтобы увидеть, где сидит Клив, ей пришлось бы выглядывать из-за плеч своих соотечественников, а этого она делать не хотела.
Не очень-то Клив ей и нужен. Или нужен?
Тот же самый вопрос задавал себе Дрюс, вытянувшись на грубом одеяле перед палаткой Уинн. Если ее напряженная походка и резкость движений о чем-то говорят, то можно считать, что вскоре она окончательно потеряет голову от любви.
Дрюс улыбнулся, глядя на черный бархат ночного кеба. Клив целый вечер тоже смотрел голодным волком, не сводя с Уинн глаз. Стоило им лишь разок попробовать друг друга, и гляди-ка, как их разобрало.
Сначала Баррис счел его затею, чуть ли не сумасшествием. Держать Уинн и Клива порознь, чтобы потом они были вместе? Но затем Баррис добродушно пожал плечами и, смеясь, согласился помочь старшему брату.
– Значит, ты сам от нее отказался? – с издевкой поинтересовался Баррис, когда Уинн не могла их слышать.
Дрюс расхохотался.
– Она хорошенькая девчонка, Баррис. Но нам с ней лучше быть друзьями. А вот этот англичанин будет ей хорошим мужем.
– Она ненавидит англичан. Всегда ненавидела.
Дрюс тоже так считал, но он подозревал, что труднее ему будет справиться не столько с открытой ненавистью Уинн к англичанам, сколько с надеждами Клива на награду, которую тому пообещал лорд Уильям. Дрюсу оставалось всего несколько дней, чтобы довести Клива до белого каления в его желании заполучить Уинн.
Однако если он правильно истолковал напряженную атмосферу, охватившую в ту ночь весь лагерь, этого времени ему хватит с избытком.
Глава 18
Они въехали в замок Керкстон незадолго до сильной летней бури. Днем небо затянуло тяжелыми серыми облаками, примчавшимися с юго-запада, поднялся неистовый ветер, пугавший усталых всадников, то и дело вспыхивали молнии и зловеще грохотал гром.
Плохой знак, испуганно подумала Уинн, уставившись на каменные стены, выраставшие прямо из круга черной воды. Ей приходилось слышать о замках, обнесенных рвом, но видела она их впервые. Зрелище еще больше удручило ее. Замок Керкстон казался неприступной крепостью. За ним протекала быстрая река.
Хотя через темную воду, вздымавшуюся под штормовым ветром, был гостеприимно опущен мост, как только его поднимут, замок лишится и входа и выхода.
Выход из замка. Сейчас это занимало Уинн более всего.
Начали падать большие тяжелые капли. Запахло пылью, смоченной дождем, который усиливался с каждой минутой. Знакомый запах, которому она радовалась дома, потому что в Уэльсе он тоже предвещал бурю.
«Быть может, эта самая буря пролила свои слезы и на замок Раднор, – печально подумала Уинн. – Быть может».
Почему-то эта мысль подбодрила ее, и, когда лошади, почувствовав конец пути, ускорили шаг, Уинн заставила себя выпрямиться и быть готовой к тому, что ждет впереди. По крайней мере, у нее будет крыша над головой и хороший стол. О лорде Уильяме говорили, что он состоятельный человек. Замок, безусловно, процветал, потому что поля, которые они проехали, были аккуратны и ухожены, а всходы высоки.
Уинн натянула капюшон, когда дождь припустил как следует. Она повернулась, чтобы взглянуть на Дрюса, который ехал рядом последние шесть дней, но того не оказалось. Баррис тоже позволил своему уставшему коню немного отстать.
Пока она оглядывалась, к ней подъехал другой всадник. К ее удивлению, им оказался Клив, подстроившийся под шаг ее кобылки.
– Я вижу, твои верные псы уже больше не охраняют тебя, – презрительно сказал он.
Уинн вздернула подбородок и уставилась куда-то между ушей лошади, храня молчание. Она разрывалась между желанием признаться, что Дрюс и Баррис поступили так по собственной воле, и боязнью показаться жалкой ябедой, раз сваливает всю вину на них, и тем самым выдать, кто она есть в действительности: дура, изнывающая от любви. Да, в этом мире справедливости не существует, особенно для женщин.
– Наверное, они решили, что ты будешь в безопасности, как только мы окажемся под кровом сэра Уильяма, – грубо продолжил он. – Так вот, они ошиблись.
Она повернулась и с тревогой посмотрела на него. Но была ли это тревога, заставившая быстрее забиться ее сердце? Была ли это тревога или, возможно, радостное предвкушение?
Тут Клив улыбнулся коварной улыбкой, сулившей ей опасность, и она почувствовала ее воздействие до самых кончиков пальцев.
– Что ты имеешь в виду? – выпалила она.
– Что я имею в виду? – Он приподнял бровь, мрачно усмехаясь. Но ей отчего-то показалось, что эта насмешка направлена скорее на него самого. – Я имею в виду, что я хочу тебя, Уинн аб Гриффидд. Одной ночи мне мало. И тебе тоже.
Его лошадь так близко подъехала, что их колени соприкоснулись. Он перегнулся к ней, чтобы взять ее за руку, и тихо произнес то, что предназначалось только для ее ушей:
– Убеги от своих сторожевых псов. Приходи ко мне, чтобы мы могли… – Он замолчал, уставившись на ее рот, когда она нервно облизнула нижнюю губу. – Чтобы мы могли продолжить.
