Мэриан Палмер - Белый вепрь
Она опустила глаза, рассматривая узор на платье.
— Да. А как вы, сэр? У вас жена и дети, наверное, растут в Уиллоуфорде?
— Боюсь, нет. Эй, в чем дело, что я такого сказал?
Она с трудом удерживалась от смеха.
— Да нет, просто удивилась. Все женятся, странно, что вы один.
— Я считаю, что мне повезло. В наследстве я не нуждаюсь, а население детских приютов увеличивать не хочу, — с улыбкой сказал Филипп, слишком поздно сообразив, что допустил бестактность. — Извините, Мэг, — с искренним сожалением оборвал он себя. — Я совсем забыл — мне говорили про вашего ребенка.
Она притронулась к его пальцам и тут же отняла руку.
— Ничего страшного. Я и сама не часто вспоминаю. Да и как мне особенно тужить? Ведь с самого начала это был не мой ребенок. То есть, я хочу сказать, мсье нужен был сын, а мое дело маленькое — родить. Теперь все осталось позади, но ради мужа хотелось бы надеяться, что, может, еще и получится…
На лицо ее набежала, но тут же исчезла легкая тень, и у Филиппа защемило сердце.
— Мэг, вы же не хотите сказать, что он так бесчувствен…
— Бесчувствен? — Она грустно посмотрела на Филиппа из-под полуопущенных ресниц. — Он годами ждал этого ребенка — о том, что может родиться девочка, даже и не задумывался, — и, когда все случилось, я не слышала от него ни слова упрека. Он щедр, — Мэг запнулась, — и великодушен. Я признательна ему.
В душе Филиппа, который сохранил память о доверчивом прикосновении ее детской руки, эти слова отозвались острой болью.
В сопровождении своих братьев, герцогов Кларенса и Глостера, герцогиня Бургундская на следующий день вернулась в Сен-Омер. И тут, на диво англичанам, начались такие празднества! О странствующем герцоге Бургундском не было ни слуху ни духу: вместо него из Кале приехал граф Риверс, его появление ознаменовалось турниром, в ходе которого блистательный Вудвил продемонстрировал свое легендарное мастерство.
— Похоже, — ледяным голосом заметил Фрэнсис, — что король Людовик в тысяче лье отсюда.
Филипп пожал плечами и рассмеялся.
Лето достигло своего зенита и было жарким, как страстная любовь. Ричард велел Филиппу немного развеяться, и, видит Бог, заняться было чем, развлечений хватало: карнавалы, пиршества, охота с зазывными звуками рожка, разрывающими хрупкую тишину сиреневого рассвета. Или тихие прогулки по густому лесу: позади только Уилл Паркер, служанка Мэг и паж с подушками на тот случай, если им захочется отдохнуть. Маргарэт сказала, что она не впервые при дворе, впрочем, Филипп и сам об этом догадался. Герцогиня Бургундская ей явно благоволила и всегда искала ее общества — настолько, насколько это позволяли дела мужей. Иногда во время прогулок им на пути встречались либо лесник, либо фермерская девушка с козлом на привязи. Это были фламандцы, хозяева-французы относились к ним с пренебрежением, но Маргарэт, знавшая этот язык, всегда говорила с ними по-фламандски. Она смущенно заметила, что мсье, знай он об этом, не стал бы возражать, — Филипп понял намек. Он пытался понять, о чем Мэг разговаривает с незнакомцами, но ничего не получалось. Тогда Филипп заявил, что фламандский язык варварский, в ответ услышал, что он просто туг на ухо. Филипп кротко согласился и обещал исправиться. Услышав это, Маргарэт засмеялась.
Расположившись на лужайке, окруженной вязами, они устроили нечто вроде пикника. Перекусив, Филипп растянулся на земле и исподлобья посмотрел на Мэг. В глазах ее, казалось, отражалось все многоцветье лесных трав — от изумрудно-зеленой до блекло-бежевой. Перехватив ее взгляд, Филипп сказал с улыбкой:
— Вы напоминаете мне герцогиню Глостер: у нее тоже прежде всего смеются глаза. В Миддлхэме я все время пытался вспомнить, где же я раньше видел это.
— Лестно слышать, — с притворной скромностью откликнулась Маргарэт. — Говорят, вы оказываете ей знаки внимания.
— В самом деле? Наверное, герцогу Глостеру было бы любопытно об этом узнать. Увы, у нас в Йоркшире так и не научились ухаживать за дамами. Бывает, во время турнира я ношу ее цвета — сам герцог на такие пустяки не обращает внимания.
Солнце, пробившееся сквозь листву, ударило Филиппу в глаза, он отвернулся. Правая рука утонула в зелени травы. Сильная, мускулистая, она имела одну особенность — между большим и указательным пальцами расстояние было более широким, чем обычно. Из поколения в поколение Ловелы делали латные рукавицы на заказ в Аугсбурге или Милане, специально посылая тамошним оружейникам либо восковой отпечаток ладони, либо образец перчаток. У кузена Фрэнсиса, обратил внимание Филипп, ладонь точно такая же.
Не отрывая взгляда от рук Филиппа, Мэг неожиданно спросила:
— Это правда, что вы отказались от предложенного вам Глостером баронства?
— Глостер баронств не раздает, — кратко ответил Филипп.
— Хорошо, хорошо, пусть король. Но ведь ясно же, что достаточно одного слова герцога…
— Пожалуй. — Он с некоторым раздражением посмотрел на нее. — Интересно, где вы всего этого наслушались?
— При дворе самого герцога. Ваш собственный кузен рассказывает, что герцога ваш отказ немало позабавил. — Маргарэт сосредоточенно выдергивала стебельки разных трав. — Так почему же вы отказались?
— Наверное, из тщеславия, — шутливо сказал Филипп. — Мне приятно осознавать, что я не принимаю от него никаких даров. Конечно, это немыслимая гордыня, но при моем образе жизни я могу себе это позволить.
Последовало сочувственное молчание, его нарушало лишь едва слышное журчание ручья, берега которого обильно поросли камышом. В воде купались ветви ивовых деревьев. Служанка по имени Марта дремала около пустых котомок, а юный Уилл забросил удочку неподалеку. Поплавок лениво покачивался на поверхности воды. «Через час начнет темнеть», — подумал Филипп. Но пока еще солнце нежно поглаживало спину, и уходить не хотелось.
Сквозь ивовые ветви на воде мелькнуло что-то белое, на них уставились чьи-то блестящие глаза. Филипп и Мэг одновременно приложили палец к губам, мол, тише, но уже через мгновение зашевелившиеся было ветви замерли. Приподнявшись на локте, Филипп заговорил:
— Помните уток в Уиллоуфорде? Вы считали, что это лебеди, и каждый день бегали смотреть, как они с появлением луны превращаются в принцесс. Так продолжалось до тех пор, пока какая-то девчонка из коровника не объяснила вам, что это вовсе не лебеди, а утки, и вы только понапрасну тратите время в ожидании чуда. Я, помню, разозлился на нее — могла бы и поделикатнее все это сказать; ну да такие тонкости им в голову не приходят. — Филипп опустил пальцы в воду. — Ох и давно это было!
