Лариса Шкатула - Шпионка для тайных поручений
— Вы думаете, он шпион? — предположила Соня.
Бернар рассмеялся:
— Что вы, для этого у него маловато мозгов. Но вот украсть нашу карету и продать ее он вполне сможет, если в нужный момент нас не окажется рядом.
— Тогда поскакали дальше, — заторопилась Соня, — что это вы тут разлеглись? Если ради меня, то я вполне приспособилась к верховой езде и даже стала находить в ней некоторое удовольствие.
— Должен разочаровать вас, дорогая мадемуазель, именно сейчас я наконец решил подумать о себе и немного отдохнуть. Посмотрите, какой прекрасный солнечный день. С завтрашнего дня начнутся дожди, так уже не поблаженствуешь.
Они остановились на поляне небольшого, довольно редкого леса, и теперь, после обеда, Бернар развалился на ложе, которое соорудил из попоны.
— Я предложил бы вам, ваше сиятельство, прилечь рядом, — нахально заявил он, — но думаю, что вы не станете ронять свою честь, устраиваясь на попоне с бедным крестьянином.
А между тем Соня почувствовала прямо-таки жгучее желание вытянуться во весь рост, расправить занемевшие от долгой скачки члены и полежать вот так, бездумно глядя в ясное голубое небо. Но Бернар прав, для этого ей пришлось бы пересилить себя, и совсем не по той причине, о которой говорил с насмешкой ее товарищ.
В настоящее время Соня занималась самоедством. И выносила себе приговор более чем суровый: мало того что она неоправданно высокомерна, самолюбива, не разбирается в людях, не знает самых простых вещей о жизни, и о мужчинах в частности, не… Этих «не» собралось бы великое множество, если бы ее не перебил голос мсье Роллана:
— Ваше сиятельство рассказали мне многое из своих приключений, чему, надо сказать, я даже позавидовал.
— Вы позавидовали мне? — изумилась Соня.
— Именно вам! Подумать только, поменять одну жизнь на принципиально другую, прыгнуть из тихого омута в бурную реку — многим ли девицам выпадает такое счастье?.. Правильно, немногим. И далеко не каждый мужчина может сказать, что его жизнь полна приключений.
— Но разве вы не согласны, что далеко не все то, что произошло со мной, хотелось бы пережить еще раз?
— Возможно, мне трудно судить, — легко согласился Бернар, — тем более что в спешке вы так и не успели досказать мне свою одиссею.
— Разве? А что бы вы еще хотели узнать?
— Например, вы только упомянули, что на балу встретили своего соотечественника, с которым ехали вместе во Францию. А дальше? Как повел себя тот… погодите, как же его звали… ага, Грегор. Как он объяснил вам, что бросил вас на съедение некоему Меченому? Извинился хотя бы?
— Его извинения больше походили на издевательства, а может, я просто была излишне раздражена… Словом, я не нашла ничего лучше, чем вызвать его на дуэль.
— Что, на дуэль?!
Бернар, только что лежавший расслабленно, чуть не подскочил.
— О таком я еще не слышал. Как и о том, что женщина владеет шпагой.
Тут бы Соне сказать, что шпагой она совсем не владеет, что ей успели показать только простейшие приемы, но насмешка в глазах молодого Роллана заставила ее о подобных «мелочах» умолчать. И, как всякая ложь, она в конце концов сыграла с княжной плохую шутку.
Бернар потянулся на своем ложе и упруго вскочил, будто в задумчивости вынимая шпагу из ножен. Соня, одетая, как обычно, в мужской костюм, тоже имела при себе шпагу.
— Не откажете ли, мадемуазель Софи, в небольшой просьбе вашему сопровождающему? Не согласитесь ли немного пофехтовать со мной? Мне так давно не приходилось вынимать свою шпагу из ножен. Небось она уже и заржавела, бедняжка!
Ум Сони заметался в поисках выхода: кто ее тянул за язык! С чего она расхвасталась перед мужчиной? Может, просто сказать, что по-настоящему она держала шпагу в руках всего один раз — когда Жозеф Фуше по поручению герцогини де Полиньяк начал обучать иностранную княжну фехтованию — на всякий случай?
«Признайся Бернару в своей глупой выходке с приглашением на дуэль Григория Тредиаковского! Скажи, что ты просто пошутила, — посоветовал ей внутренний голос. — И ничего больше не надо будет делать. Отдохнете еще немного и поедете дальше…»
Но Соня не послушалась. По русской привычке понадеялась на «авось» и встала в позицию.
Уж это-то за время хотя бы и одного урока она усвоила.
Увы, это все, что она умела. Бернар как-то изящно крутанул кистью вместе со шпагой, Сонина шпага отлетела на несколько метров, а она вынуждена была замереть с клинком у горла.
— А теперь, ваше сиятельство, медленно протяните руку к своему потайному карману, где у вас спрятано письмо королевы, и так же медленно отдайте его мне.
Несмотря на серьезный и даже жесткий тон Роллана, Соня отчего-то решила, что он таким образом наказывает ее за детскую похвальбу, и расхохоталась. Но тут же смех замер у нее в горле, потому что, откинув голову назад, а потом вернув ее в прежнее положение, она напоролась на острие шпаги и оцарапала шею.
Она изумленно взглянула на Бернара, но он и не подумал отвести клинок.
— Ну же, мадемуазель Софи, я жду письмо.
Соня все еще ничего не понимала.
— Как же я достану его, если я не могу сделать ни одного движения, — обиженно сказала она; может, он не понял, что сделал ей больно?
— Надеюсь, вы будете хорошей девочкой и не попытаетесь убежать или позвать на помощь? Да и кто услышит вас в лесу?
Но тут раздался конский топот, и к дереву, у которого они расположились на отдых, вылетели два всадника. Один выехал вперед, а второй, одетый намного скромнее первого, что говорило о его принадлежности к слугам, держался чуть позади. Его господин резко натянул поводья, конь остановился, и Бернар нехотя отнял шпагу от шеи княжны.
— Что я вижу! — нарочито весело воскликнул мужчина. — Вооруженный шпагой человек нападает на безоружного! А еще говорят, французы — люди миролюбивые и благородные.
Это был Григорий Тредиаковский. Надо же, как он вовремя подоспел! Бернар между тем обернулся к нему со зловещей ухмылкой и процедил сквозь зубы:
— Вас, господин хороший, это вовсе не касается! Мы с другом всего лишь упражняемся на отдыхе… Симон! — это было имя Софьи для ее мужского образа. — Пойди и подними шпагу!
— Вот как, Софья Николаевна, теперь вас звать Симон? — нарочито возмущенно произнес Григорий, спрыгивая с лошади и будто невзначай кладя руку на пистолет. Его слуга вынул шпагу из простеньких ножен. — Мало того, что вы сбежали от меня, переодевшись в мужское платье, вы, кажется, теперь морочите голову и этому славному человеку?!
— Григорий Васильевич! Гриша! — Она готова была расплакаться от радости при виде Тредиаковского.
