Эми Фетцер - Невеста рыцаря
— Я не смеюсь над тобой. Но это ничего не меняет. Мы оба знаем, что кто-то хочет остановить нас, а мы уже почти завершили то, ради чего предприняли это путешествие.
— Значит, мы едем в Англию?
— Да.
От этого ей не стало легче, ибо она знала, что беда следует за ними по пятам.
— Ты не поедешь к Рианнон, как хотел?
Она почувствовала, как он напрягся. Он отстранился; если бы он не боялся ее обидеть, он бы ее оттолкнул. Она прикоснулась к его лицу, осторожно повернув его к себе.
— Ты попросил меня поделиться с тобой, а сам не хочешь быть откровенным.
Внезапно он ссадил ее с колен и встал.
— Это тебя не касается.
— О Боже, я еще не встречала такого упрямца!
— Кто бы говорил! Сама-то ты… Шинид уже накинула плащ на плечи.
Коннал замер. Взгляд его медленно поднимался от ее ног все выше, путешествовал по бледной плоти, которую, она не спешила прикрыть. В нем забурлило желание. Он был даже рад тому, что она наконец запахнула плащ, но образ ее прекрасного тела с тонкой талией и налитой грудью уже отпечатался в его мозгу. «Я точно сойду с ума», — подумал он обречено.
— Да, Пендрагон, ты упрямец, — повторила она, запахивая плащ на груди. — Слишком твердолоб, чтобы понять, что я не желаю тебе зла. Чтобы понять, что пора бы начать мне доверять.
— А ты мне доверяешь?
Она посмотрела на него так, будто у него выросли крылья.
— Я вижу этот сон едва ли не каждую ночь. То, что я видела, непременно случится, и не утешай себя надеждой избежать поединка. Вопрос в том, сумеешь ли ты отразить удар. Я не хочу твоей смерти и поэтому откровенна с тобой, ведь это вопрос твоей жизни и смерти, а не вопрос доверия. Но если ты не хочешь сказать мне о том, что тебя гнетет, так какой вывод я могу сделать?
Коннал прищурился.
— Мои дела с Рианнон тебя не касаются. Я не собираюсь решать с ней вопросы жизни и смерти — ни твоей, ни чьей-либо другой!
Шинид обошла кровать и села на стул у очага. Рядом стоял низкий узкий столик для трапезы. Шинид щелкнула пальцами, и свечи на столе вспыхнули.
— Не так я хотела бы… — «Найти любовь», — подумала она, но вслух произнесла: — выйти замуж. — Она налила немного вина из кувшина в деревянную чашу и осушила ее до дна. Затем поднесла руку к огню, и пламя ожило, заиграло, принялось усиленно лизать деревянное полено.
— Осторожно, ты спалишь замок. Действительно, каминная полка покрылась копотью.
— Возвращайся к себе, Коннал.
Он подошел к столу, провел рукой по столешнице.
— Ты злишься на меня. — Можно представить, в какую она придет ярость, когда узнает, что отец без ее ведома подписал брачный контракт. Для нее не важно, что де Клер поступил так лишь для того, чтобы развязать ему руки, чтобы он мог защитить ее, если будет нужно.
— Ты не понимаешь, как меня раздражает твоя манера недоговаривать, постоянно что-то утаивать от меня.
— Просто не все тебе надо знать. — А ему не стоит помнить.
— Мне небезразличен тот мужчина, которого я вижу перед собой, а не тот юнец, который покинул родину тринадцать лет назад.
Коннал беспокойно повел плечами и шагнул к ней.
— Того мальчика больше нет.
— Но мужчина, который из него вырос, так же глуп.
Он почувствовал, как она расслабилась.
— Но он тебе правда небезразличен, Шинид?
Коннал стоял рядом с ней, и жар его тела пробирался под бархатный плащ, в который она завернулась.
— Стала бы я делить с тобой даже один поцелуй, если бы это было не так, Коннал, — тихо произнесла она, а про себя подумала: «Если бы я так тебя не любила».
— Я хочу разделить с тобой не только поцелуй. Но я хочу знать, в каких границах могу действовать. Скажи, что мне позволено делить с тобой, а что я должен оставить в неприкосновенности?
— Как мне кажется, ты привык брать барьеры наскоком, Пендрагон. И никакие границы ты соблюдать не привык. Ты делаешь это, чтобы сбить меня с толку, я знаю, — со злостью бросила она. — Я хочу от тебя откровенности, а ты со мной… играешь!
Коннал обнял ее за талию, прижал к себе, заглянул в ее чистые синие глаза.
— Я хочу не одной лишь любовной игры, Шинид. Я хочу напоить тебя страстью. Я хочу слышать, как ты кричишь и… — Он наклонился и шепнул ей на ухо: — Я хочу пить твой сок, пробовать тебя языком. Везде.
Сердце ее гулко забилось. Те образы, что рисовало ее воображение, заставили ее вспыхнуть не от одного лишь смущения.
— Я хочу тебя всю.
Он был рядом, от его дыхания шевелились волоски у нее на виске, он скользил губами по ее волосам, по ее щеке. Стоит ей пошевелиться, и разразится буря. И в этой буре она пропадет. Погибнет.
— Значит, заключаем сделку: в обмен на твое доверие я должна лечь под тебя?
— Господи! Как ты можешь! Неужели ты считаешь меня таким подлецом?!
Она положила руки ему на грудь.
— Я думаю, Коннал, ты боишься, что твои тайны разрушат то, что мы сейчас строим, — проговорила она, заглядывая ему в глаза. Она знала: он долго был один и одиночество оставило такой глубокий шрам в его душе, что теперь он походил на раненого зверя, отчаянно боявшегося даже малейшего проявления нежности, ибо любое прикосновение могло принести ему новую боль. — Ты отшвыривал мою любовь много раз…
Он хотел что-то сказать, но она приложила палец к его губам.
— А я все еще готова рискнуть и бросить свое сердце к твоим ногам.
Ее признание было как удар. Она отдавала ему себя, ничего не требуя взамен. Он ничего не предложил ей. Она жертвовала — он брал. Доверие не такая уж малая цена. Так подумал он, и покуда он раздумывал, не слишком ли дорогой ценой заплатит он за эту сделку, Шинид предложила ему себя. И Конналу вдруг отчаянно захотелось ей высказать все, что терзало его душу, все те слова, что только она одна могла бы понять и принять.
— Ты права, я боюсь. — Он вздохнул и обнял ее еще крепче. — Мы зашли так далеко, а ты вновь смотришь на меня с недоверием. Я не могу этого вынести.
— А ты доверься мне, — прошептала она и положила голову ему на грудь. — Потому что ты для меня — все. — Она зажмурилась и крепко-крепко прижалась к нему.
— Я был глупцом. Шинид улыбнулась:
— Разве я не говорила тебе этого раньше?
— Да, — он засмеялся, — и я уверен, ты будешь говорить мне это снова… О Боже!
Она удивленно распахнула глаза, а он слегка подтолкнул ее, кивнув в дальний угол комнаты, между стеной и окном. В темноте светились огоньки. Зеленоватые и голубые. Мгновение — и огоньки превратились в два крохотных создания с крылышками. Шинид улыбнулась:
— Галвин! Киара!
Крохотный принц, грозно сверкая глазами, разглядывал Коннала.
— Ну, милорд Пендрагон, что это вы намерены делать с нашей принцессой? — Принц был в нарядной тунике, сшитой из зеленого листка, и при всей своей миниатюрности вид имел вызывающе дерзкий. Руку он держал на эфесе крохотной шпаги.
