Барбара Картленд - Невинная наследница
Пекки и принцесса! Она вспомнила очарование личика французской девушки, стройность ее шеи, возвышающейся над покатыми плечами. Она вспомнила ее глаза, глубокие, темные, опушенные длинными темными ресницами. Разве удивительно, что герцог влюблен и что есть леди, которой он должен предложить жениться?
Наконец, Равелла увидела различие между Лотти, сеньоритой Делитой и дамами света. Принцесса была прелестна, но она леди высшего круга, и единственное положение, которое она могла занять в жизни герцога, — это замужество.
И в тот самый момент, когда ноги несли ее по мостовой Курзон-стрит, Равелла поняла правду. Она любит герцога! Она влюблена в него! Она действительно любит его, как женщина любит мужчину, страстно, обожающе, окончательно, с первого момента как он вошел в ее жизнь, чтобы спасти от назойливости лорда Роксхэма.
Какой слепой она была! Какой глупой, каким ребенком! Теперь она знала, что означала ужасная боль в груди, когда он сердился на нее. Теперь она поняла, почему от его улыбки, прикосновения руки, просто присутствия рядом сердце ее наполнялось радостью, а мир казался золотым и прекрасным.
Она любит его! Она знала теперь, почему избегает других мужчин, потому что только он в ее сердце.
«О пекки, пекки!» — кричало ее сердце, и ей хотелось знать, как сможет она вынести момент, когда он назовет своей женой другую женщину.
Они подошли к Мелкомбу. Лиззи немного задохнулась, находя трудным двигаться с такой скоростью. Равелла вошла и повернулась к лестнице, когда увидела на стуле шляпу герцога и его дорожное пальто. Она удивленно смотрела на них, и Неттлфолд ответил на ее невысказанный вопрос:
— Да, мисс, его светлость неожиданно вернулся. Сломалось колесо экипажа. Глупо было продолжать путь, поэтому его светлость вернулся за фаэтоном, на котором и поедет в Ньюмаркет. Его должны сейчас приготовить, мисс.
— Его светлость в библиотеке? — спросила Равелла.
— Да, мисс.
Равелла побежала по коридору. Она открыла дверь и увидела герцога, стоящего у окна с газетой в руках.
— О, пекки, вы уехали, не сказав мне!
Герцог поднял глаза.
— Доброе утро, Равелла, — спокойно ответил он. — С каких это пор я должен давать отчет о моих поездках вам или кому-нибудь другому?
— Простите, пекки, — произнесла Равелла, подходя ближе к нему, — но я огорчилась, узнав, что вы уехали. Было кое-что, о чем я хотела вас просить.
— Тогда у вас есть такая возможность. Но говорите поскорей, потому что я приказал подать фаэтон немедленно.
Равелла глубоко вздохнула, но в этот момент дверь без всяких церемоний распахнулась, и появился бледный, взволнованный Скудмор.
— Ваша светлость, — трагически закричал он, — нас ограбили!
Герцог поднял брови.
— И что взято? — спросил он.
— Я полез в сейф за деньгами, ваша светлость, как вы приказали, но обнаружил, что пропали два тысячефунтовых банкнота. Две тысячи фунтов, ваша светлость! Но клянусь на Библии, вчера они были.
Голос его задрожал, но Равелла, собравшись с силами, сказала:
— Вы ошиблись, Скудмор, это не грабеж. Я взяла деньги.
— Вы, мисс?
— Да, — ответила Равелла. — Я как раз собиралась сказать его светлости, что я сделала.
Камердинер вынул платок и вытер лоб.
— Тогда все в порядке, мисс, я полагаю, — сказал он. — Но напугали вы меня до смерти. Кажется, я упал бы, если бы меня коснулись перышком, так я ослаб.
— Ну, все в порядке, Скудмор, — успокоил его герцог.
— Хорошо, ваша светлость.
Камердинер, покачиваясь, вышел из комнаты, и дверь за ним закрылась.
Герцог повернулся к Равелле. Лицо ее было бледным, глаза испуганными.
— Я как раз хотела рассказать вам, пекки, когда вошел Скудмор.
— Продолжайте.
— Мне срочно нужно было две тысячи фунтов. Я пошла к вам попросить их взаймы, но вы уже уехали в Ньюмаркет. И я… взяла деньги.
— Что же это за срочное дело? — спросил герцог.
— Одна тысяча нужна для лорда Роксхэма, — ответила Равелла.
— Роксхэма?
Ей показалось, что голос герцога прозвучал зловеще.
— Да, моя горничная сказала мне утром, что кредиторы собрались у дома на Чарлз-стрит. Его должны были забрать на флот, если он не заплатит. Пекки, я не могла допустить этого. Я пользуюсь его деньгами, и вы хорошо знаете, что я собиралась вернуть их ему, когда стану совершеннолетней. Я бы попросила мистера Хоторна отдать ему часть этих денег, но поняла, что нельзя терять время, поэтому пошла на Чарлз-стрит и отдала ему тысячу фунтов.
— Широкий жест за мой счет, — сказал герцог.
— Пекки, вы знаете, что я заплачу вам. Я попрошу, чтобы из моего содержания половину отдавали вам.
— А другая тысяча? — спросил герцог.
Равелла, казалось, стала еще бледнее, в глубине ее глаз таился страх.
— Я должна отвечать, пекки?
— Конечно, — ответил герцог.
— Тогда… сожалею, но я не могу ответить на этот вопрос сорок восемь часов. Я дала слово, мое слово чести, что не скажу, зачем понадобились эти деньги до конца этого срока. Я знаю, что вы будете недовольны, что я скрываю что-то от вас, но ничего не могу поделать. Я все расскажу через сорок восемь часов. Пожалуйста, поймите!
Глаза герцога потемнели, как агаты.
— Но я не намерен ничего понимать, — сказал он. — Хватит дурачеств, Равелла. Зачем вам понадобилась другая тысяча?
Равелла сжала пальцы.
— Я не могу сказать, пекки. Если бы это было возможно, я бы сказала. Ведь не думаете же вы, что я хочу что-то скрывать от вас, что у меня есть тайны, которыми я не хотела бы поделиться с вами? Но я обещала, я должна сдержать слово. Вы же не попросите меня не сдержать его?
— Нет, не попрошу, — сказал герцог, и голос его звучал как удар хлыста. — Храните ваши секреты, Равелла, меня они не интересуют. Тысяча фунтов Роксхэму, тысяча фунтов другому бездельнику меня не касаются. Я могу только предложить, раз вы решили взять все в свои руки, делайте это основательно. Я полагаю, что среди джентльменов, направляющих ваше великодушие, вы найдете одного, который предложит вам выйти за него замуж или станет вашим опекуном. Другими словами, Равелла, в моем доме нет места для не вызывающей доверия подопечной.
Равелла вскрикнула. Она протянула к герцогу дрожащие руки, но прежде, чем успела что-то сказать, вошел Неттлфолд и объявил:
— Фаэтон у дверей, ваша светлость.
— Спасибо, Неттлфолд, — сказал герцог. — Я еду немедленно.
Не глядя на Равеллу, как будто совершенно забыв о ее существовании, он вышел из комнаты. Она так и осталась стоять, протянув руки. Казалось, она примерзла к полу, не может двинуться за герцогом, только стояла дрожа, и слезы текли по ее щекам.
