Мэри Бэлоу - Ухаживая за Джулией
– Каждое лето, – пообещал граф. – И будем приглашать всех родных, как всегда, и привозить сюда наших детей. Однако я собираюсь сделать еще кое-что. В день нашей свадьбы я преподнесу тебе Примроуз-Парк в качестве свадебного подарка.
Ее глаза распахнулись. Он усмехнулся.
– Я не хочу, чтобы каждый раз, как мы будем ссориться, ты бросала мне в лицо обвинение, что я женился на тебе только из-за этого имения.
– Не буду. – Она хихикнула. – Какой же ты противный, Дэниел. Ты лишил меня самого грозного оружия.
Граф снова поцеловал ее и обнял так, что вскоре слились не только их губы и языки.
– Слишком открыто, – пробормотал он ей на ухо, опуская лиф ее платья, который он успел уже приоткрыть, чтобы поцеловать и. поласкать ее грудь. – И слишком скоро. Мы должны оставить что-нибудь для нашей первой брачной ночи, Джулия. Но Боже, как же я хочу тебя!
– Сейчас еще раннее утро? – спросила она, неохотно застегивая его рубашку. – Или уже нещадно палит полуденное солнце?
– Думаю, полуденная жара в нас самих, – предположил он, укусил ее за мочку уха и наконец выпрямился.
Она лукаво улыбнулась ему:
– Тогда как насчет того, чтобы искупаться? Ты испытаешь такое удовольствие, Дэниел!
Поплавать? Вместе? Джулия в своей сорочке и он в своих бриджах? Это будет ужасно неприлично. Она засмеялась.
– Я добегу до озера первым! – закричал Дэниел, поворачиваясь и убегая, несправедливо получив фору, потому что она на мгновение застыла от удивления.
Затем она вскрикнула и бросилась вдогонку.
* * *Вся семья снова собралась в гостиной. Но на этот раз они не были одеты в черное, и слуги отсутствовали.
Джулия сидела в первом ряду, нервно сжимая руки. Она уже жалела, что приняла предложение, которое Дэниел сделал ей рано утром. Но тогда она согласилась бы на все, что бы он ни предложил, после того как они плавали, резвились, брызгали друг на друга водой и целовались, пока не пошли на дно, затем всплыли на поверхность и продолжили свои поцелуи. Она визжала от смеха, точнее, просто визжала. Дэниел же весело смеялся.
О, было так прекрасно вновь слышать его смех, видеть, как он веселится, как блестят его глаза, касаться его темных мокрых волос, прилипших к голове, и капель воды на его обнаженной груди. Это было восхитительно. Да, она согласилась бы на все.
Мистер Прадхолм откашлялся, и все смолкли. Джулия сжала руки и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Затем поверенный объяснил, что она вызвала его раньше срока, потому что приняла решение, а он не смог ничего найти в завещании, что указывало бы на необходимость ждать целый месяц. Он ожидает решения мисс Мейнард.
Все ожидали ее решения затаив дыхание.
Это будет так театрально, подумала она. Джулия была уверена, что Дэниел имел в виду именно это собрание, когда высказал мысль, что ей будет нелегко.
– Я выхожу замуж за Дэниела. – Она сказала это так быстро и тихо, что все тетушки вытянули шеи в ее сторону.
– Что она сказала? – спросила тетя Юнис театральным шепотом.
– Что сказала дорогая Джулия? – громко переспросила тетя Милли.
– Джулия оказала мне честь, согласившись стать моей женой, – отчетливо произнес граф.
Комната взорвалась криками, и бедный поверенный должен был несколько минут тщетно покашливать. Джулия не сознавала, сколько в комнате собралось родственников, пока каждый из них не счел своим долгом крепко ее обнять. Только Фредерик держался в стороне с характерной для него в последнее время полуулыбкой на губах.
Тетя Сара поцеловала Джулию в обе щеки.
– Я так рада, Джулия, дорогая, – призналась она. – Я всегда говорила, что собственность должна находиться в одних руках – в руках графа Биконсвуда. Хорошо, что ты тоже понимаешь это. Буду рада принять тебя в мою семью как невестку.
– И мы будем сестрами! – воскликнула Камилла со слезами на глазах. – Я так счастлива, Джулия. И я знаю, ты сделаешь Дэниела счастливым. Лучше, чем кто-то еще.
Мистер Прадхолм продолжал настоятельно кашлять.
Итак, отныне Примроуз-Парк принадлежит Дэниелу, подумала Джулия, усаживаясь на свое место и вновь обращая взор на свои руки. Его рука протянулась и накрыла их. Она повернулась к нему и одарила его улыбкой. Он поменялся местами с дядей Генри, чтобы сесть рядом с ней. Но ведь он собирался отдать ей имение как свадебный подарок. Конечно, это не имеет значения. Она всегда думала бы о нем как об их общем, а не как о своем владении. Но одно то, что он собирался сделать это, согревало ее сердце. Теперь у нее не будет ни малейшего сомнения, что он ее любит и готов жениться на ней вовсе не из-за имения.
Но как она любит его! – подумала Джулия. Она могла бы расплакаться от радости и тут же умереть от унижения, если бы не отвлеклась от своих мыслей и не сосредоточилась на том, что говорил мистер Прадхолм. Он читал дополнительное распоряжение к завещанию дедушки:
– «…Итак, если у тебя есть какие-либо сомнения относительно своего выбора, – читал мистер Прадхолм, чей голос совсем не походил на дедушкин, – сообщи кузену, которого ты выбрала, что ты изменила свое решение. Отошли его восвояси. Примроуз-Парк будет твоим, моя дорогая внучка, если ты не войдешь замуж, и будет принадлежать твоему мужу в случае твоего замужества. Так что видишь, Джуди, выходя замуж, ты обретешь только любовь. Моему поверенному было велено дать тебе два дня для принятия окончательного решения».
Мистер Прадхолм замолчал и взглянул на Джулию. Все затаив дыхание ждали, что последует за этим. Вдруг она осознала, что мертвой хваткой сжимает руку Дэниела.
– Я не собираюсь менять свое решение, – заявила она и взглянула на своего жениха. – Дашь ты его мне как свадебный подарок или нет.
Затем случилось и вовсе непонятное – Гасси и кто-то из дядюшек громко зааплодировали. У Джулии исказилось лицо, и она быстро спрятала его на широком плече Дэниела как раз в тот момент, как у нее вырвалось весьма неэлегантное рыдание. Но это были слезы радости – не только потому, что Дэниел любил ее и они собирались пожениться, но и потому, что дедушка тоже любил ее и сделал ей самый бесценный дар – подарил ей свободу. Но даже при этом было невероятно унизительно рыдать перед всеми родными, хотя она изо всех сил сдерживалась.
И вдруг, в нарушение всех приличий, Дэниел совершил такой неожиданный поступок, что ее слезы высохли как по волшебству. Перед всей семьей и поверенным его покойного дяди он одной рукой обнял ее за плечи, а другой поднял подбородок и поцеловал в губы.
– Дэниел, – зашипела она, пораженная. – Ведь все на нас смотрят. Это ужасно неприлично. Ты никогда не вел себя подобным образом.
