Джулия Лэндон - Безжалостный обольститель
Граф Редборн был твердо уверен, что Клодия теперь принадлежит Кеттерингу и, следовательно, он сам должен с ней разбираться, урезонивать и оплачивать ее расточительство. Все это Редборн на повышенных тонах высказал Клодии, заявив, что она не может покинуть мужа, если ее что-то не устраивает. Особенно после того, как сестра Дейна сбежала от законного супруга.
Клодия яростно спорила с ним, пытаясь убедить, а потом унизилась до того, что стала умолять не отсылать ее назад. Но граф был непреклонен – он не позволит ей покинуть мужа словно какой-то простолюдинке. Однако если Кеттеринг решит, что она больше не нужна ему, у него не будет выбора – он отправит ее в Редборнское аббатство, где она пробудет до тех пор, пока муж не одумается и не отправит ее в Кеттеринг-Холл. Так или иначе о ней позаботятся.
Унижение Клодии дошло до предела, когда ее доставили в Кеттеринг-Хаус, словно мебель, которой не нашлось места в доме отца. И хотя граф решил удостовериться, что она действительно села в карету, как он распорядился, он не счел нужным отвозить ее лично, а отправил одну, в обществе лакея.
Она вернулась, словно нищая, с тем же небольшим саквояжем, который увезла с собой. К ее огромному облегчению, Тинли, похоже, не удивился при виде молодой хозяйки, и, воспользовавшись его слабой памятью, она быстро исчезла в своих покоях, где начала метаться, словно зверь, запертый в клетке. Никогда в жизни Клодия не чувствовала себя такой несчастной, никому не нужной.
И такой одинокой.
Клодия в отличие от отца не надеялась, что Джулиан позволит ей остаться. Скорее всего отправит куда-нибудь с глаз долой.
Нашел ли он Софи? Куда отвез ее?
В ее покоях было темно и холодно, но Клодия не стала звать слуг. Не было ни сил, ни желания. Опустившись в мягкое кресло, она плотнее закуталась в накидку, поджав под себя ноги, чтобы согреться. Она вспомнила, что лишь раз в жизни ей самой довелось разжигать камин. Обычно это делали слуги. И не только это. В результате она стала совершенно никчемной. Даже не могла разжечь огонь!
Клодия прижалась лбом к ладоням и закрыла глаза, но слез не было. Впрочем, ей уже было не до слез... Впервые в жизни она не знала, куда идти, как справиться с этой ситуацией, что делать. Беспомощная, уязвимая и несчастная, она вдруг поняла, что, несмотря на все усилия улучшить свое положение, она оказалась зависимой от мужчины, которого любит всем сердцем. Но увы, он даже вида ее не выносит.
В этот момент кто-то вошел в маленький вестибюль ее покоев, и Клодия тяжело вздохнула, готовясь к появлению Бренды или Тинли. Она прислушалась к тихим шагам. Яркая вспышка спички испугала ее, и она резко подняла голову.
– Клодия.
О Боже, Джулиан!
Устыдившись, она отвернулась и дрожащей рукой провела по щеке, не в силах посмотреть на него.
– Тинли сказал, что ты здесь. – Он вошел в комнату, и Клодия взглянула на него краешком глаза. Вид у него был устрашающий – он смотрел на нее, но лицо его было непроницаемо. Этот взгляд словно полоснул ее по сердцу, уничтожив последнюю надежду, и ей вдруг отчаянно захотелось сохранить хотя бы остатки собственного достоинства.
– Прошу прощения, – сказала она, давясь непролитыми слезами. – Отец... он отправил меня назад. Он считает, что мое место здесь до тех пор, пока ты не решишь, что со мной делать. Мне правда очень жаль, Джулиан. Я всеми силами стремилась переубедить его...
– Ты, наверно, ужасно замерзла. Не этих слов она ожидала от него.
Она покачала головой и медленно встала.
– Я не замерзла. Я вообще ничего не чувствую.
– Мне очень жаль слышать это.
Взглянув на него, на его резко очерченные скулы, на все такие же длинные черные волосы, черные глаза, пронзавшие ее, она вдруг пожалела, что больше не чувствует его. Были времена, когда она чувствовала на себе его взгляд, находясь на противоположном конце большого зала, или его дыхание, когда его и близко не было. А сейчас... сейчас она совершенно ничего не чувствует. Она как неживая. Душа словно умерла. И, видит Бог, она так жалеет об этом!
– Во всем виновата я одна, – вдруг выпалила она и закрыла лицо руками, стыдясь того, что он видит ее вот такой, вымаливающей прощение. – Я так глупо себя вела! С самого начала. Ведь я знаю тебя целую вечность... Но я... просто я так отчаянно любила тебя, что все время плохо соображала, и когда дамы начинали говорить о твоих умелых руках, твоих губах, о твоей красоте, я ненавидела тебя за то, что ты желаешь их, а не меня...
– Ах, Клодия, – пробормотал Джулиан и шагнул к ней. Она понимала, что находится на грани истерики, но не могла остановиться. Слова, казалось, лились из самой души.
– И потом... ты вечно был с Филиппом, все время где-то пропадал, и ни для кого не было секретом, чем занимались повесы, особенно Филипп... А на вечере у Харрисона Грина леди Праттер и ты... ну, ты знаешь. И поэтому, когда я уже жила здесь, а вы с Артуром ушли, я решила, что все начинается снова. Не надо было мне слушать Тинли. Женщинам, наверно, следует мириться с этим, и я не должна была особенно возражать, но, Господи, как же мне было больно! – выкрикнула она.
– Клодия...
– Я любила тебя так сильно, что боялась твоих прикосновений, потому что когда ты касался меня, мне казалось, что я для тебя единственная женщина в мире, но это было не так! Всегда находилась другая, к которой ты прикасался точно так же...
– Я не прикоснулся ни к одной женщине, Клодия. Прошу, ничего больше не говори, – взмолился он.
Но она отшатнулась, стремясь выложить свои самые потаенные мысли и невысказанные сомнения.
– И я лгала тебе! И не только о Софи, но и о Филиппе тоже, – всхлипнула она и, подняв голову, посмотрела на него. – Я и себе лгала. Я никогда не любила Филиппа, я любила и люблю только тебя. И я так рада, что не вышла за него замуж, потому что знаю, какой была бы моя жизнь. У меня не было бы вот этого всего, – воскликнула она, – не было бы тебя, и я раскаивалась бы всю жизнь. Однако же я солгала тебе, потому что мне было больно. Я думала... я думала, что совсем тебе не нравлюсь, что ты жалеешь, что вообще встретился со мной... Да, наверно, ты и жалеешь. И я пойму, если ты сейчас же отправишься к моему отцу и потребуешь, чтобы он забрал меня обратно...
– Я больше никогда не позволю тебе уйти, – хрипло произнес Джулиан, приближаясь к ней.
Клодии казалось, что она стоит на краю пропасти и, если он коснется ее, рухнет вниз.
– Это так... так унизительно, – с болью прошептала она. – Быть отправленной к человеку, которому ты не нужна...
– Ты нужна мне...
– Валяться у тебя в ногах, словно попрошайка...
– Это я у твоих ног. – Джулиан осторожно протянул к ней руку, и его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья.
Отчаянно замотав головой, Клодия сказала:
– Это невыносимо... я разрушила твою жизнь, я знаю.
– Ты невероятно обогатила ее.
– Я совершила преступление, когда увезла Софи, не подумав о последствиях, и поэтому мое преступление – это твое преступление...
Джулиан резко дернул ее к себе, схватив за руки.
– Клодия, послушай меня, – сказал он, нагнувшись, чтобы глаза их были на одном уровне. – Я люблю тебя! Я слишком долго люблю тебя совершенно безнадежно. Не проходит и минуты, чтобы я не думал о тебе, не искал тебя глазами, не прислушивался в надежде услышать твой голос! И я хочу лишь... – Он наклонился еще ниже, заставляя ее посмотреть на него. – Все, чего я хочу на этой земле, – это чтобы ты хоть немного любила меня.
Сердце ее затрепетало.
– О нет! – простонала она и опустилась на колени. Джулиан опустился вслед за ней.
– Я люблю тебя!
Непостижимо! После того, что она сделала?
– Не говори так! – Она закрыла глаза, чтобы не видеть горячей мольбы в его глазах. – Не говори, я этого просто не вынесу...
– Вынесешь, – сказал он, встряхивая ее. – Ты будешь любить меня. Будешь любить так, как пыталась любить, когда я не позволял тебе. Научишь меня жить, Клодия, научишь отдавать себя другим, не боясь ни условностей, ни последствий. Научишь заботиться о тех, кому меньше повезло в этой жизни. Ты научишь меня любить тебя, потому что, видит Бог, я плохо это делал...
– Нет! – воскликнула она. – Я боюсь, Джулиан! Ты даже представить себе не можешь, как это больно...
– Еще как могу, – сердито пробормотал он. – Не отказывайся от меня, Клодия. Мне кажется, я всю жизнь ждал именно тебя! Ты нужна мне – неужели ты не понимаешь? Я не могу без тебя жить. Ты мне нужна как воздух. Мне больно, когда тебя нет, больно, когда ты рядом! Меня снедает тоска по тебе. Боже милосердный, как жаль, что я не понял этого раньше! Но сейчас я понимаю и, клянусь, сделаю все, чтобы начать все сначала... Только люби меня.
Остатки хрупкой преграды, которой Клодия окружила свое сердце, рухнули, и с мучительным возгласом она бросилась в его объятия, стремясь почувствовать опору и успокаивающее тепло его тела.
Застонав, Джулиан приник к ее губам в яростном поцелуе и стал вытаскивать шпильки из ее волос.
