Невеста-заложница - Фэйзер Джейн

— Нет! — взвизгнула Порция. От одной мысли об этом слезы хлынули в три ручья. — Я не вынесу!

— Если бы ты дала мне докончить, то я бы сказал, что ты и так промерзла до костей и потому лед вряд ли принесет облегчение. — Он осторожно опустил ее ногу и выпрямился. — Пока я наложу тугую повязку, а там посмотрим. Прежде всего тебе надо избавиться от одежды.

И он направился наверх, каждым движением выражая снедавшее его нетерпение. Порция попыталась совладать со слезами. Ну почему он так злится — после всего, что она испытала, стремясь ему на помощь?.. А еще эта ужасная усталость. Джуно прижалась к ее промокшим юбкам и сочувственно заскулила.

— Вот, это поможет тебе согреться. — Руфус уже вернулся со своей шерстяной рубахой и подбитым мехом халатом. — Ты попробуй привстать хотя бы на одной ноге… А чего надо этому отродью?

— Она замерзла, устала и проголодалась.

— И к тому же вся извозилась в грязи. — Одной рукой Руфус поддерживал Порцию за плечо, а другой пытался стянуть с нее мокрую одежду. Она покачнулась — скорее от слабости, чем от потери равновесия.

Руфус понимал, что сейчас жизненно необходимо как можно скорее согреть ее, чтобы кровь снова побежала под этой удивительной нежной кожей. Пугала возможность обморожений — особенно в поврежденной ноге. Прикрывая тревогу нарочитой грубостью, Декатур торопливо расстегивал, развязывал и снимал одну вещь за другой.

Порция промокла насквозь — не помогли даже кожаные штаны, надетые под юбку. Руфус провел руками по ее ногам, по животу и по спине. Ладони касались мертвенно-ледяной кожи — от страха у него захватило дух.

— Черт побери, девочка! Ты же вся мокрая! Ну разве можно так делать? Ты что, совсем рехнулась? Что ты себе вообразила? Ведь это не воскресная прогулка в горы на пикник!

Порция молча смотрела на свое белое дрожащее тело. Ее передернуло от отвращения при виде жуткой бледности, покрывавшей кожу. Передернуло при мысли о том, что он сейчас тож^ смотрит на это тело, холодное, скользкое, как у рыбы. Какой ужас! Наверное, ее ноги кажутся Руфусу голыми палками, а груди вызывают брезгливость своими сморщенными сосками и холодной, в пупырышках, кожей!

Выпалив нечто невнятное, она отпихнула его и потянулась за халатом, который висел возле очага. Халат выпал из неловких пальцев.

— Я сама… Уйди отсюда. — Впопыхах Порция наступила на больную ногу и скорчилась от резкой боли.

— Не дергайся! — взорвался Руфус, прижимая Порцию к себе. Джуно испуганно тявкнула и спряталась под стол.

. Порция покорилась. Она окончательно обессилела. А Руфус принялся растирать ее полотенцем. Ему приходилось действовать грубо, чтобы победить мертвенную бледность, чтобы на смену ей вернулся нормальный, здоровый цвет кожи. Он вертел Порцию так и этак, поднимал ей руки, раздвигал ноги, чтобы добраться до внутренней стороны бедер, не позабыл ни об одном дюйме ее тела. Он действовал целенаправленно и последовательно, и если хоть на миг вспомнил, что именно это тело когда-то вызывало в нем такую страсть, играло и трепетало — у него в руках от желания и экстаза, то ничем не выдал своих чувств. А Порция, в свою очередь, стиснула зубы и старалась вести себя покорно, ни о чем не думая. Под конец ее кожа горела, как от огня, однако она не проронила ни звука.

— А теперь надень вот это. — И Руфус через голову натянул на Порцию свою рубашку. Она повисла, как на вешалке, спускаясь до самых колен. Руфус ловко продел ее руки в рукава халата, как если бы одевал одного из своих сыновей, и подтолкнул к табурету: — Садись.

Теперь, когда можно было не бояться упасть, а постыдная нагота надежно укрылась под одеждой, Порция смогла найти в себе силы, чтобы оглядеться.

— Когда ты ела в последний раз? — Руфус уже бинтовал ей ногу плотным полотном.

— Сегодня утром я съела последний ломоть хлеба. Сыр и мясо пришлось отдать Джуно — она умирала от голода, — сонно отвечала Порция. Наконец-то она согрелась. Чудесное, волшебное тепло ласково разливалось по всему телу, и даже нога после перевязки стала меньше болеть.

Джуно замахала хвостом и отважно поставила лапку Руфусу на сапог.

— Она тоже проголодалась, — без всякой необходимости пояснила Порция. — Будь добр, покорми ее тоже.

Руфус поглядел на Порцию, сидевшую на табурете и закутанную в его вещи по самый нос. Пожалуй, на виду оставались одни волосы — неизменное оранжевое облако, реявшее над темным пушистым воротником его халата. В ее взгляде снова светилась отвага, которая всегда вызывала в Руфусе уважение.

С тех пор как они расстались, эти зеленые кошачьи глаза не давали Руфусу покоя по ночам. Этот прямой нос. Скуластые щеки. Невероятно нежная кожа, которую так приятно ласкать. Он боролся с наваждением, гнал его прочь. Твердил себе, что, доведись их отношениям оборваться более естественно, он не стал бы мучиться от непонятной тоски, ощущения какой-то незавершенности. Но теперь, глядя на Порцию Уорт, Руфус вынужден был признаться, что ни к одной женщине не испытывал ничего подобного. Пожалуй, теперь он мог более точно назвать это чувство. И оно подразумевало нечто несравнимо более глубокое, чем краткая физическая близость, в которую оба вступили по взаимному соглашению на одну ночь.

Собака снова царапнула его сапог. Он впервые посмотрел повнимательнее на это несчастное создание и громко расхохотался. Порция недоуменно уставилась на Руфуса, так, словно он лишился рассудка, — уж слишком неожиданной была смена настроений. Однако ей тут же припомнилось, что такие вот резкие повороты как раз характерны для Руфуса, от которого снова исходили привычные волны душевного тепла и силы. Порция с несмелой улыбкой откинула волосы с глаз.

— Ты рад, что снова меня увидел?

— Да, черт побери! — со странной горячностью воскликнул он. — И не спрашивай меня почему. Ты заблудилась в пурге, чуть не замерзла в снегу и перепугала меня до печенок… — Тут ему на глаза снова попалась Джуно, и он опять захохотал. — Нет, вы только полюбуйтесь на эту парочку! Надо же было выбрать себе в спутники такую несчастную тварь! — Он поднял Джуно за шкирку и принялся разглядывать. — Наверняка она еще вчера сосала молоко! И где ты ее раскопала?

Порция кратко описала ему поле боя, и Руфусу стало не до смеха.

— Ублюдки, — проворчал он. — Последние недели постоянно ходят слухи о случаях такого вот варварства, однако я впервые слышу свидетельства очевидца.

— Может, это просто работа какой-то одичавшей банды мародеров?

— Нет, — возразил Руфус. — Хотя я от всей души желал бы, чтобы ты была права. Но в этой войне ни одна сторона не может похвастаться великодушием, солдаты с каждым днем все больше ожесточаются и вытворяют совершенно жуткие вещи. — Беседуя с Порцией, он налил в миску молока и поставил ее на пол. Джуно тут же принялась громко и жадно лакать.

Декатур налил виски в два стакана, один подал Порции, посоветовав пить медленно, а сам уселся в угол и спросил, не спуская с нее пронзительного взгляда:

— Итак, что это за обещания повесить меня на башне замка Грэнвилл?

— Я пришла предупредить, что Като готовит тебе ловушку. Передать предупреждение через твоих людей не могла, поскольку ни с кем не знакома. Ты ведь считаешь меня, своим кровным врагом, и твое недоверие вряд ли меня удивит. — Порция, к собственному изумлению, обнаружила, что еще способна на такую дерзость.

— Ты пробыла со мной слишком недолго, чтобы успеть заслужить доверие, — ответил Руфус.

— Хороша бы я была, если бы осталась после всего, что ты наговорил. И я по-прежнему считаю, что ты не прав, посвятив свою жизнь кровной мести. Но я не желаю становиться ее соучастницей, Руфус. — В запальчивости Порция чуть не вскочила на ноги, но вовремя вспомнила про вывих. Зеленые глаза смотрели на Декатура с тревожным вопросом.

Руфус, задумчиво щурясь и теребя бороду, глядел на огонь. Наконец он поднял глаза на бледное взволнованное лицо Порции.

— Но послушай, если я, по-твоему, не прав, то как же ты решилась рисковать жизнью и бросить свое единственное пристанище только ради того, чтобы мне помочь? Ведь для тебя логичнее было бы сидеть да радоваться, любуясь на то, как Грэнвилл станет вешать меня на башне.