Кэт Мартин - Полночный всадник
Только ночами ему не удавалось обманывать себя. Помни меня такой, какой я была до… Скажи себе, что в Монтеррее ничего не случилось. Вспоминай то, что мы делали, радость, которую делили. Помни хорошее, а не плохое.
Во сне он выполнял просьбу Кэрли. Помнил, как красива она была в первую брачную ночь. Помнил, как она взбиралась на горы, полная решимости дать ему отпор. Этим она завоевала его уважение. Помнил, какой путь прошла бедная девочка из шахтерского поселка, превратившаяся в светскую красавицу, которую приняло бы самое лучшее общество.
Он помнил, как Кэрли выхаживала больных в деревне, как привязалась к Двум Орлам, как переживала смерть его сестры.
Рамон не забыл и тот день, когда они наблюдали за совокуплением лошадей. Тогда его охватило неистовое желание… такое же страстное, какое, кажется, испытывала и она. В ночные часы, между тягостными снами, Рамон спрашивал себя, как Кэрли могла предать его.
Возможно, если бы она понимала глубину его чувства к ней…
Но когда он просыпался окончательно, ему приходилось мириться с правдой. Она американка английского происхождения. Как Лили. Как Флетчер. Холодная и жестокая.
Но в любое время суток Рамон все так же желал ее, подумывая даже о том, чтобы силой вернуть Кэрли в свою постель. «Она — моя жена, — говорил себе испанец, — поэтому принадлежит мне, и я могу делать с ней все, что пожелаю». Но даже овладев ею, выплеснув всю свою злость, он будет страдать, держа Кэрли в объятиях и вспоминая о предательстве.
Он запретил себе думать о ней и сосредоточился на проблемах, которые предстояло решить в лагере. Деньги, вырученные от продажи лошадей, заканчивались. Пришла осень — пора, когда gringos продают скот и коней. Дилижансы снова повезут золото. Наступало время Эль Дракона.
Впервые с тех пор, как он принял участие в налетах брата, Рамон обрадовался возможности излить свою ярость на англичан, причинивших ему столько боли.
— Нам надо поговорить, Кэрли.
— Простите, дядя… Что вы сказали?
Она стояла у окна, глядя на юго-восток, где находилось ранчо Лас-Алмас.
— Нам надо поговорить.
Она рассеянно улыбнулась:
— Конечно, как вам угодно.
Он повел ее в кабинет и плотно закрыл дверь.
— Что такое, дядя Флетчер?
— Все дело в этом негодяе — Эль Драконе. Он напал на дилижанс возле Сан-Фелипе и захватил две тысячи долларов — зарплату для шахтеров Новой Идрии.
Кэрли облизнула губы. Уже три недели она старалась ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Сейчас ее сердце затрепетало, в ушах застучала кровь.
— Его поймали?
— Нет. Мерзавец удрал. Люди формируют добровольческий отряд. Я беру с собой несколько человек. Мы присоединимся к основной группе сегодня днем. — Он внимательно посмотрел на Кэрли. — Надеюсь, ты сообщишь нам что-нибудь полезное.
Ее пальцы начади мять подол модного шелкового платья.
— Я давно сказала бы вам, если бы что-то знала.
— Хотелось бы верить в это, Кэрли.
Он шагнул вперед и взял девушку за руки, которые внезапно похолодели.
— Ты не обязана хранить ему верность. В конце концов дон Рамон…
— Дон Рамон? При чем тут дон Рамон?
— Я полагал, что ты объяснишь мне это.
Кэрли подняла голову, внутри у нее все дрожало.
— Рамон не имеет никакого отношения к Испанскому Дракону. Он — весьма уважаемый человек. Вы знаете это так же хорошо, как и я.
— Он жаждет мести, Кэрли. Считает, что я украл его землю. Я бы не удивился, если бы он велел похитить тебя, решив поквитаться со мной.
Господи! Это слишком походило на правду.
— А вы действительно украли его землю?
— Не говори ерунду. Я купил ее у Томаса Гаррисона.
Она видела эту фамилию в документе.
— Как приобрел ее Гаррисон?
Флетчер кашлянул:
— Ну… он купил землю, когда ее выставили на продажу. Диего де ла Герра не смог доказать свои права на владение ею. Земельная комиссия изъяла имение и распорядилась продать его. Уверяю тебя, все было сделано законно.
Она опустилась в кресло, ощутив слабость от охватившего ее облегчения.
— Извините, дядя Флетчер. Всё это слишком меня взволновало.
— Понимаю, дорогая. Мне не следовало давить на тебя. Я лишь надеялся… Ладно, возможно, на этот раз нам повезет. Мы наняли проводников-индейцев, которые помогли нам выследить двух негодяев из горной деревни. Они лучше всех знают эту местность.
Кэрли побледнела:
— Значит, вы… вы были с полицией, когда она напала на деревню йокутов?
— Полицейские нуждались в подкреплении. Конечно, я пошел с ними.
Она медленно встала, ухватившись за спинку соседнего кресла — ее ноги дрожали.
— Вы помогли им уничтожить целую индейскую деревню? Убивали невинных женщин и детей?
— У нас не было иного выбора, дорогая. С ними следовало расправиться — среди них множество убийц.
— Скажите мне, что это неправда! Скажите, что не стали бы участвовать в такой ужасной акции.
Флетчер схватил Кэрли за плечи:
— Ты не знаешь эту страну, Кэрли. Здесь либо убиваешь ты, либо убивают тебя. Сильный побеждает слабого. Тех индейцев следовало остановить, как следует остановить и этого бандита Эль Дракона. Когда мы найдем его, ему не удастся рассчитывать на такую легкую смерть, которая постигла несчастных дикарей.
Кэрли высвободила свои дрожащие руки:
— Рамон де ла Герра не связан с Испанским Драконом. А теперь, если позволите…
Зашуршав платьем, она быстро вышла из кабинета, вернулась в свою спальню и прислонилась к стене. Сейчас Кэрли ясно представила себе, как дядя убивал Лину и других жителей деревни.
Она не покинула комнату, когда Флетчер отправился к добровольцам. Не вышла к ужину. Только взяла поднос с едой, принесенный Канделарией.
Поздним утром после беспокойного сна Кэрли надела коричневый костюм для верховой езды и сапоги, решив покинуть этот дом, избавиться от мыслей о дяде и о том, что угрожает Рамону.
Войдя в конюшню, она попросила высокого стройного конюха Хосе оседлать ее лошадь. Кэрли не ездила верхом со дня возвращения на ранчо. Сейчас она не могла представить себе, как провела столько времени в доме.
— Я приготовил для вас Чимара, — сказал конюх, выводя из денника невысокого гнедого мерина.
— Спасибо, Хосе.
Он легко подсадил Кэрли в дамское седло. Только вставив ногу в стремя, она заметила, что седло было не тем старым, потрепанным, в котором она ездила прежде, а новым, подаренным ей в ночь fandango.
— Извините, Хосе, это не мое седло. Оно принадлежит сеньору Баннистеру.
— Нет, сеньора. Ваш дядя сказал в день вашего возвращения, что отныне вам следует пользоваться этим седлом. Он заказал его специально для вас в Сан-Франциско.
