Линда Ли - Голубой вальс
Стиснув зубы, Стивен хотел было скрыться в своем новом кабинете.
– Стивен!
Он остановился спиной к ней.
– Стивен, я хочу поговорить с тобой.
– Уходи, Белл.
– Нет, мы должны с тобой поговорить!
«О чем?..» – с недоумением подумал он. И что она ему может сказать? Нагородить гору всякой лжи?
– Нет, нам не о чем разговаривать, Белл. Все уже сказано.
– Может быть, ты и все сказал, но я многое должна тебе сказать.
Он усмехнулся:
– Меня это не удивляет. Но я не хочу больше ничего слышать.
– Тебе все равно придется выслушать меня! – крикнула она. – Ты затеваешь прием в моем доме, а я не хочу никакого приема! Отмени его!
– Я думал, этот прием доставит тебе удовольствие, – равнодушно обронил он. – Но если ты против, отмени его сама.
Она стиснула зубы.
– Я пробовала. Но никто меня не слушает. Пожав плечами, он вновь направился к кабинету.
– Ах ты, бесчувственный, надменный эгоист! Это мой дом! Слышишь? И я не хочу, чтобы кто-то устраивал в нем прием.
Он остановился. Долгие месяцы неопределенности, раздражения и гнева вдруг всколыхнулись в его душе. Медленно, с угрожающим видом он повернулся к стоящей внизу молодой женщине.
– Нет, миссис Брэкстон, – сказал он с холодной улыбкой, – это мой дом.
В замешательстве она сделала шаг назад:
– Твой дом? Что за чепуха!
– Совсем не чепуха. Чистая правда. Я пересмотрел контракт. В нем были допущены технические неточности. В следующий раз выбирайте себе лучших агентов.
– Ты лжешь!
– Нет, Белл. Возможно, я обладаю многими недостатками, которые ты с таким удовольствием перечислила за эти месяцы, но я не лгу.
Она забормотала что-то нечленораздельное, потом сказала:
– Так просто это тебе не удастся. Я буду бороться!.. Холодная улыбка улетучилась.
– Если ты только попробуешь, то потерпишь неудачу. Я просто раздавлю тебя, Белл, как раздавил других.
Ее плечи поникли.
– Но меня-то ты не раздавишь, – сказала она, и всякое беспокойство словно по волшебству исчезло из ее голоса.
Он прищурился:
– Почему нет? Я это сделаю.
– Нет, Стивен, ты этого не сделаешь. Ты никогда не причинишь мне боль. И никому другому ты намеренно не причинишь боль.
В нем клокотал гнев.
– Ошибаешься! Я могу и сделаю то, что говорю.
– Нет, не сделаешь… – В ее голосе не звучало никакого сомнения. Ни малейшего.
Метнув на нее суровый взгляд, он повернулся и вошел в свой кабинет. Белл торопливо, насколько позволяла ей хромота, поднялась по лестнице. Когда она наконец вошла в кабинет, Стивен стоял за письменным столом.
– Стивен! – запыхавшись, проговорила она. Он даже не обернулся в ее сторону.
– Ты говоришь, что никогда не лжешь, не солжешь и сейчас. Ведь ты спас меня, Стивен! И не отнимешь у меня то, что мне досталось такой дорогой ценой, не уничтожишь меня.
С холодным гневом и разочарованием на лице он схватил со стола официальный документ.
– Ошибаешься. – Отражаясь от стен кабинета, его голос звучал с особенной звучностью. – Дело уже сделано. Ты понимаешь? Отныне ты живешь в моем доме.
Глядя на документ, который он держал в руке, Белл подошла ближе. Взяла его так, словно это была склянка с ядом, и начала читать. Прочитала раз-другой, затем плотно прикрыла глаза:
– Зачем… зачем ты спас меня?
– Ты предала меня! Белл вздернула подбородок.
– Я никогда не предавала тебя!
– Ты знала об Адаме, но утаила от меня. В ее груди вспыхнуло негодование.
– Причина не в этом, – сказала она протестующим тоном. – А в том, что я отказалась стать твоей женой.
– Я любил тебя, как ни одну другую женщину в своей жизни.
– Но это – твое заблуждение, не мое. Я все время говорила тебе, что не хочу выходить замуж. Единственное, чего я хотела, это быть твоим другом.
– Мне не нужны друзья!
– Друзья нужны всем.
– Но не мне. Мне нужна жена. Не друг. Не любовница. Жена!
– Но мне то не нужен муж, – шепнула она, отворачиваясь.
Слова, которые произносил Стивен, вырывались у него как будто против его воли, под влиянием обуревавшего его гнева, раздражения и… панического страха, который густой струей растекался по его жилам. И словно разошедшийся ребенок, он стремился причинить ей как можно более сильную боль.
– Только что ты сказала Адаму, что нога у тебя такая от рождения. Как я понимаю, это такая же правда, как то, что ты была счастлива в браке.
Она застыла на месте. Стивен вышел из-за стола:
– Я знаю о твоей ноге все.
Белл стояла к нему спиной, но он заметил, как она вздрогнула.
– Я видел ее.
– Нет!
– Да. В ту ночь, когда я спас тебя, как ты любишь повторять. Это не природный изъян, Голубой Колокольчик. – Он взял ее за руку и повернул лицом к себе: – Ты лгунья, Голубой Колокольчик. Признайся. Ты лгала о своей ноге, как лгала об отце. Теперь я знаю, что ты была замужем, но очень сомневаюсь в том, что брак был таким счастливым, каким ты его изображаешь.
Белл попыталась вырваться.
– Отпусти меня! – прошипела она.
К этому времени Стивен уже не чувствовал ни гнева, ни раздражения, только панический страх.
– Признайся, Белл. Признайся, что ты не любила его. Просто не могла любить.
– Думай что хочешь.
– Боже правый, твое бракосочетание состоялось четырнадцатого февраля!
– Ненавижу тебя! – выпалила она.
– Признайся, Белл.
Она изо всех сил рванулась, но он удерживал ее стальной хваткой.
– Ты в самом деле его так любила или же просто выдумала это, чтобы отделаться от меня? – Он увидел, как ее глаза затуманились, стали странно отчужденными, и добавил смягчившимся голосом: – Признайся же, ты его не любила? Да и возможно ли любить кого-нибудь в таком юном возрасте? О Господи, ведь ты же вышла замуж, Белл, в свой тринадцатый день рождения!
Глава 23
1877 год
Ренвилл
Белл просыпалась медленно. Первым, на что она обратила внимание, была незнакомая обстановка. Затем она почувствовала боль. Сильную, пульсирующую боль, пронизывавшую все ее юное существо.
Белл попыталась шевельнуться, но боль обжигающим огнем полыхнула в ее ноге. Откинувшись на подушку, она прижала руку к глазам. «Что со мной случилось? Ведь это мой день рождения. Почему же я где-то в незнакомом месте?» Напрягая память, она вспомнила, с каким видом ее отец смотрел на подарок, который она ему преподнесла, но это было все, что она могла вспомнить. И больше ничего. Пустота. Только эта нестерпимая боль.
– Где ты, папа? – шепнула она, но лишь безмолвие было ей ответом.
Тут ее внимание привлек какой-то шум. Убрав руку, она посмотрела в сторону. Ее губы приоткрылись в немом негодовании. Рядом с ней сидел фермер в отутюженном черном костюме и белой рубашке с накрахмаленным воротником. Ненавистный фермер, за спиной которого висело большое зеркало в раме. Он сидел неподвижно, чопорный и высокомерный, и не отрываясь молча смотрел на нее.
