Кэндис Проктор - Полуночные признания
– О Боже! – вырвалось у Зака. Он сжал челюсти от гнева. – Я не хочу обсуждать эту тему.
– Эта дама довольно подозрительна. Подумайте хорошенько, майор.
Было уже поздно, когда Зак повернул свою гнедую в тень старых кипарисов. Сучковатые корни деревьев выглядывали из вод залива, словно скрюченные колени. День клонился к закату, но это не принесло прохлады. Иногда Зак просто задыхался от влажного воздуха, думая, что вбирает в легкие больше воды, чем кислорода.
Над болотом кружились насекомые, в воде квакали лягушки. Здесь они были такой величины, что креолы с собаками охотились за ними и готовили из лягушечьих лапок прекрасные блюда. На какой-то момент Заку показалось, что слышится собачий вой, но потом он решил, что, возможно, этот звук издает какая-то птица. Когда он спрыгнул с лошади, то почувствовал, как сильно затекли его ноги. Стараясь меньше хромать, Зак пересек поляну перед хижиной, над которой возвышалась похожая на гриб соломенная крыша. К домику вела лестница, на которой стоял высокий чернокожий в безупречно белой рубашке. Когда Зак подошел ближе, мужчина улыбнулся Заку и произнес:
– А я уже удивлялся, что вы долго не приезжаете.
Глава 26
– Вы догадываетесь, почему я пришел? – спросил Зак, высоко подняв голову, чтобы разглядеть татуированное лицо человека в дверях.
– М-м-м… Но знаете ли это вы?
Зак, направляясь в болота, планировал расспросить Папу Джона про яды. Теперь же он неожиданно для себя произнес:
– Расскажите мне о Филиппе де Бове.
– Каждый человек имеет достоинства и недостатки, – ответил неф. – Что именно интересует вас?
– Филипп был способен на убийство?
Папа Джон спустился по ступенькам; хотя он и был уже стар, но еще сохранил грациозную и легкую походку крадущегося охотника.
– Почему вы спросили об этом? Потому что Филиппа влекла опасность? Или потому, что у него хранились сморщившиеся человеческие головы? Или потому, что он любил связывать своих возлюбленных шелковыми веревками? – Он остановился и, наклонив голову, посмотрел на Зака так пристально, что тот почувствовал беспокойство. – А вы знаете, что Филипп освободил негров на маленькой плантации, которую подарил ему отец, и, без сомнения, сделал бы то же самое в Бо-Ла, если бы дожил до времени, когда получил бы их в наследство? Что вы на это скажете?
– Война освободила всех рабов.
Папа Джон махнул в воздухе сухой рукой; этот жест напоминал пасс фокусника.
– Так все говорят. Но мира нет уже несколько лет, а женщина, которая стирает вашу рубашку, – еще рабыня, не так ли? Правда, теперь она принадлежит янки.
Сняв шляпу, Зак вытер пот со лба. Ему всегда было неприятно, что Батлер не только забирал в домах мебель или серебро, но и рабов. Однако Зак был его подчиненным и потому молчал.
– Мне известно, – произнес он, осторожно поправляя шляпу, – что де Бове был убит выстрелом в голову. Если бы он выжил, то стал бы умственно неполноценным.
Глаза Папы Джона ничего не выражали.
– Я слышал о людях, которые после подобного ранения становились способными убивать даже своих лучших друзей и любящих жен.
– Не подозревал, что у де Бове любящая жена, – сухо произнес Зак. Было похоже на то, что вряд ли он получит здесь интересующую его информацию.
– Скажите мне, майор, – сказал чернокожий, переходя на залитый солнцем участок поляны, где в беспорядке росли петрушка, рута, душица и блошница. – Вы нашли женщину, которая выдала его патрулю янки?
Зак стоял неподвижно у лестницы. На этот раз Папа Джон не пригласил его в дом, и Зак недоумевал по этому поводу.
– Вы знаете, что нет.
Наклонившись, старик начал собирать бледные зазубренные листья, распространяющие в воздухе острый, едкий запах.
– У вас словно завязаны глаза, – сказал он. – Это ваши предрассудки и комплексы.
– Что вы имеете в виду?
Медленно выпрямившись, Папа Джон посмотрел на Зака и рассмеялся.
– Думаю, вам следует догадаться самому.
Зак медленно вдохнул.
– Кто в этом городе может получить стрихнин из растений? Антуан Ла Туш? Чарлз Ярдли?
Держа в руках пригоршню растений, Папа Джон вернулся туда, где стоял Зак.
– Вижу, на этот раз вы не привели с собой вашего друга капитана Флетчера. Не хотите, чтобы он слышал, что я вам скажу?
Зак стойко выдержал его испытующий взгляд и чуть улыбнулся.
– Вы стараетесь сказать как можно меньше. – Он решил, что настало время повернуться и уйти, но передумал. – Знаете, – сказал он, – я слышал, многие считали Генри Сантера вашим другом. Однако вместо того, чтобы помочь найти виновных в его убийстве, вы действуете так, словно я вам враг.
Глаза старика стали суровыми и колючими.
– В этой войне чернокожие умирают, воюя в армиях противостоящих сторон. Почему вы считаете, что я поддерживаю вас? Только потому, что ваш президент говорит об их освобождении? А что потом станет с ними, с этими бывшими рабами, у которых нет работы и о которых никто не позаботится, когда они будут старыми и больными?
– Но, по крайней мере они обретут свободу.
– В самом деле? Я так не думаю. И чем больше будет продолжаться эта бойня, тем больше она принесет разрушений и жертв.
– Иногда следует идти на такие крайние меры, чтобы потом положение изменилось к лучшему.
Из открытой двери донесся какой-то слабый шум. Это был шепот или неловкое движение. Зак мог подумать, что это играет белый кот, но тот крался за ящерицей или каким-то-зверьком на краю поляны.
Папа Джон даже не оглянулся на эти подозрительные звуки.
– Скажите, майор, – произнес он, тяжело и с вызовом глядя на Зака, – как вы думаете, от чего разбогатели купцы-янки на Севере? Они торговали в Новой Англии, Африке и на Карибах сахаром, ромом и людьми. И еще несколько лет назад у них были рабы в Нью-Йорке и Коннектикуте. Вы думаете, если кое-кто здесь, в Луизиане, имеет рабов, а у ваших янки их нет, то вы лучше? Что на вашей стороне мораль? – Он наклонился так близко, что Зак мог хорошо разглядеть белки его глаз и каждую линию татуировки на его лице. – Это все предлог для того, чтобы вы могли объявить войну. И не думайте, что я перейду на вашу сторону.
– Я вас понял, – сказал Зак и повернулся. Подойдя к лошади, он взялся за поводья, но в этот момент старик его окликнул.
– Эй, майор!
Зак обернулся. Папа Джон снова стоял у открытой двери дома.
– Следите, чтобы на вас не напали, – произнес он. – Вы поняли?
– Почему вы меня предупреждаете? – спросил Зак, прищурив глаза.
Внезапно покрытое татуировкой лицо нефа расплылось в удивительно широкой улыбке.
– Друг Эммануэль – мой друг.
– Ты можешь сказать мне, что мы здесь делаем? – требовательно спросил Хэмиш. Он сделал поспешный шаг в сторону, чтобы не столкнуться с чернокожим мальчиком, играющим с другом в ракетки, но при этом Хэмиш чуть не ударился о шаткий деревянный лоток.
