Виктория Холт - Опороченная Лукреция
Так Гвидобальдо ди Монтефельтре, дважды обманутому семьей Борджа, пришлось взобраться на скакуна своего бывшего слуги и помчаться прочь со всей скоростью, которую ему позволяло его искалеченное тело.
В Мантуе оказалось, что новость опередила его. Элизабетта заперлась в своих покоях и никому не открывала. Гвидобальдо встретили Изабелла и Франческо. Они накормили его и настояли на том, чтобы он прилег отдохнуть.
– Проклятые Борджа! – то и дело восклицала Изабелла.
Однако, когда она осталась наедине с супругом, Франческо заметил задумчивый блеск в ее глазах.
– Гвидобальдо поступил глупо, впустив Валентино в свои владения, – сказала она. – Как мог он оказаться таким дураком?
– Война сломила его. И он уже не молод. Вот что случилось с Гвидобальдо.
Изабелла ходила из угла в угол. Перед ее глазами стоял замок Урбино и чудесная коллекция статуэток, которая принадлежала Элизабетте и которой Изабелла всегда завидовала. Она просила Микеланджело сделать для нее что-нибудь наподобие его Спящего Купидона, но тот не согласился работать по заказу. Вот так же и Леонардо да Винчи – вечно отказывался сделать какую-нибудь изящную вещицу, а занимался конструированием какой-то дренажной системы, которая якобы должна была уберечь города от эпидемий чумы. По крайней мере, подумала Изабелла, проклятый Валентино не уничтожит произведения искусства.
Франческо молча наблюдал за ней. Она резко повернулась к нему.
– Как ты можешь улыбаться? Не понимаешь, что это означает для Гвидобальдо и Элизабетты?
Выражение его лица стало серьезным.
– Слишком хорошо понимаю, – вздохнул он. – Я улыбнулся, подумав о том, что это означает для тебя.
– Что ты хочешь сказать? Разумеется, я разделяю их горе.
– А также можете разделить их сокровище.
Ей захотелось ударить по его самодовольной немецкой физиономии. Он был невыносим, со своей привычкой читать ее мысли.
Тем не менее она не собиралась отказываться от идеи написать Чезаре Борджа и со всей необходимой тактичностью известить его о том, что в коллекции статуэток, находящейся в замке Урбино, есть одна – Спящий Купидон, работы Микеланджело, – которую уже давно желает приобрести маркиза Мантуанская.
Чезаре Борджа неплохо разбирался в искусстве, и Спящий Купидон произвел на него большое впечатление. Во всей Италии не найдешь более изящной статуэтки, подумал он. Не послать ли ее Лукреции? Изабелла сойдет с ума от злости.
Чезаре расхохотался. Он уже почти поддался своему первому побуждению, но вдруг засомневался. В последнее время ему все чаще приходилось задумываться о расширении завоеванных владений. И во многих его планах важное место отводилось Изабелле Мантуанской – она была умной женщиной и пользовалась немалым влиянием среди аристократов.
Нет, ему не следовало давать волю своим безрассудным порывам.
Если подарить ей этого купидона, то что можно попросить взамен? Во-первых, в Мантуе укрылись герцог и герцогиня Урбинские. Их нужно прогнать оттуда. Во-вторых, у Чезаре есть дочь от Шарлотты д'Альбре и ей необходимо найти достойного супруга. Молодой наследник Мантуи слывет одним из самых прелестных мальчиков Италии. А вот у Шарлотты девочка оказалась не совсем удачная – смышленая, но со слишком большим носом. Если она вырастет уродиной, то за нее будут требовать огромное приданое. Поэтому лучше ее пристроить сейчас, пока она еще ребенок. А сын Изабеллы, чем он ей не партия?
Эту новость Лукреции сообщили, когда она отдыхала после купания в ароматизированной ванне.
Анджела видела, как вздрогнули ее глаза и сжались губы. Когда они остались одни, она подбежала к кузине и обняла ее.
– Дорогая моя, вы так сильно огорчены?
– Я останавливалась у них, – ответила Лукреция. – Герцог был очень добр ко мне.
– Герцог – да. Но не герцогиня. Ненавистное создание. В своем черном бархатном платье и в черной шапочке она была похожа на старую озлобленную ворону.
– Он попросил дать ему пройти через Урбино, – сказала Лукреция, – и его пустили в город. А он вероломно напал на них… когда они не могли оказать никакого сопротивления. Ах, зачем он так поступает? Зачем заставляет меня сгорать от стыда?
– Вы слишком впечатлительны. Это война, а в войнах мы ничего не понимаем.
– Мой брат очень жестокий человек. Он никого не щадит – ни мужчин, ни женщин, ни детей… и тем самым губит нашу репутацию. Я больше никогда не приеду в Урбино.
– Герцог и герцогиня находятся в безопасном месте. Ваша золовка Изабелла позаботится о вашей драгоценной Элизабетте.
Лукреция велела запереть дверь и никого не впускать в ее апартаменты. Теперь здесь не было слышно ни смеха, ни музыки, ни песен. Она плакала.
Адриана, Анджела, Джиролама и Никола пытались утешить ее.
– Во всяком случае, они в безопасности, – повторяли они. – Им дали убежище в Мантуе. Там им ничего не грозит.
Они не знали, что герцог и герцогиня уже держали путь в Венецию. И не могли предположить, что маленького наследника Мантуи скоро помолвят с дочерью Чезаре Борджа.
Как раз в это время Изабелла стояла перед своим ночным столиком и любовалась изящной статуэткой работы Микеланджело.
Франческо тоже пришел посмотреть на нее. Он прошептал:
– И впрямь великолепна. Наслаждайся, Изабелла. Ты дорого заплатила за нее.
К середине июля установилась невыносимая жара.
В Ферраре вспыхнула чума, и вот, к ужасу всех обитателей замка, ею заразилась одна из многочисленных служанок герцога. Вскоре заболела Анджела Борджа – не очень тяжело, но Лукреция перепугалась.
В короткое время стали жертвами эпидемии и умерли две девушки из свиты Лукреции.
Затем, казалось, настала и ее очередь.
Когда эта новость достигла Рима, Ватикан охватила паника. Александр разве что в истерике не бился. Он метался из одной комнаты в другую, то взывая ко всем святым и умоляя их уберечь его возлюбленное чадо, то потрясая кулаками и грозя карательной экспедицией Ферраре, не удосужившейся вовремя переправить Лукрецию в какое-нибудь безопасное место. Правда, придя в себя, он направил к герцогу не гвардейцев, а надежных лекарей.
Кроме того, он послал письмо Чезаре, которого просил молиться вместе с ним и уповать на то, что величайшее из несчастий минует их многострадальную семью.
Между тем состояние Лукреции становилось все более серьезным. Лекари озабоченно качали головами и советовали готовиться к худшему.
«Продолжение беременности ей не под силу, – таков был их общий приговор. – Лучшим исходом были бы преждевременные роды – тогда мы бы смогли унять жар». Герцог вызвал в Феррару Альфонсо, который незадолго до того уехал по семейным делам в Павию. Примчавшись домой, тот опрометью побежал в апартаменты супруги.
