Валерия Вербинина - Рыцарь темного солнца
– Я пришел сюда, чтобы забрать для суда убийцу моей матери, – заявил князь.
Мадленка, у которой подкосились ноги, присела и спряталась за столом. Беата наконец шевельнулась и открыла глаза. Мадленка сделала ей знак молчать. «Купец Ольгерд» по-прежнему не шевелился, напряженно прислушиваясь к командам за окнами и окидывая взглядом спутников князя. Судя по всему, тот привел с собой никак не меньше полусотни человек. С крестоносцем было всего девять воинов плюс пан Соболевский да его слуги – мало, мало, черт побери!
Пан Соболевский меж тем, казалось, раздумывал над словами князя.
– А с чего вы взяли, что убийца находится здесь?
– Не шутите, пан, – дергая ртом, отозвался князь Август. – Ведь он убил и вашу дочь тоже.
– Мою дочь? – удивился пан Соболевский.
– Да, вашу дочь Магдалену. Припоминаете?
– Но она здесь, целая и невредимая! Мадленка, подойди сюда!
Мадленка не тронулась с места, с ужасом поглядывая то в сторону князя, то на крестоносца.
– Мадленка! – возвысил голос благородный шляхтич. – Где ты, егоза?
– Отец зовет, – слабо прошептала Беата и закрыла глаза.
Решившись, Мадленка вскочила на ноги.
– Здесь я! – звонко крикнула она.
Может быть, в женском платье Август не признает ее? Не тут-то было.
– Это он! – завопил Август. – Он, убийца!
– Что за вздор, князь! – воскликнул пан Соболевский. – Вы видите Магдалену Соболевскую, мою дочь.
– Лжешь! – заорал Яворский, теряя голову. – Я прекрасно вижу подонка Михала Краковского! Он переоделся, чтобы скрыться от меня. Но не выйдет, голубчик, не выйдет… Взять его!
На Мадленку набросились со всех сторон, схватили за запястья, за волосы, поволокли к князю. Упираться было бессмысленно.
– Не трогайте мою дочь! – пронзительно заверещала пани Анна, срываясь с места. – Не смейте! Отпустите мою дочь, злодеи, изверги, нехристи!
Август Яворский даже опешил немного. Он решил, что госпожа Анна просто-напросто помешалась.
– Пани, какая же это ваша дочь? – крикнул он, брызгая слюной. – Это убийца, я узнал его! Ваша дочь мертва, пани, давно мертва! Он и убил ее!
– Неправда! – Госпожа Анна подскочила к нему с кровожадным блеском в глазах. – В вас вселился бес, князь! Вот она, моя дочь Мадленка, а кого вы прислали нам в гробу, про то бог ведает! Вот вам крест!
– Они сговорились, – шепнул один из шляхтичей на ухо князю. – Говорю я вам, это тот заморыш, точно он! Вы ж нос ему свернули, помните?
– Это моя дочь! – закричал пан Соболевский.
– И моя! – добавила его жена.
– Да? – нехорошо улыбнулся князь Яворский. – Дочь, говорите?
И, подойдя к Мадленке, которую по-прежнему держали за руки и не отпускали, он рывком задрал ей подол…
(Не знаю, как бы объяснить благосклонному читателю, не оскорбляя его нравственности и моральных устоев… Словом, в описываемое время не существовало нижнего белья. Совсем. То есть вообще. То есть совершенно. Не было его, и все тут. Трусы, бюстгальтеры, кружева, оборочки – сравнительно недавнее достижение цивилизации. И, между прочим, не самое худшее из достижений, ибо я при всем желании не могу сказать того же про водородную бомбу или пулемет. Однако, как сейчас, так и в XV веке, задирание юбки у дамы считалось делом оскорбительным, унизительным и несопоставимым ни с дворянской, ни с какой бы то иной честью.)
Мадленка испустила такой дикий вопль, что Филибер, стоявший в стороне, аж зажмурился и поднес руки к ушам. Подол почти тотчас вернулся на свое место, но все присутствующие, даже самые сомневающиеся из них, успели, однако, убедиться своими собственными глазами, что Мадленка отнюдь не мальчик, а совсем наоборот. Август опешил и открыл рот. Руки, державшие запястья Мадленки, несколько ослабли, и она ловко вывернулась из проклятых тисков, подскочила к князю, а затем всеми пятью ногтями рассекла ему лицо.
– Мерзавец! – заверещала Мадленка, замахиваясь второй раз.
– Что вы себе позволяете, князь! – возмутился пан Соболевский.
На госпожу Анну произошедшее оказало самое тягостное впечатление: она поникла головой и зарыдала.
– Мама, не плачь! – пролепетала Мадленка, начисто забыв про ненавистного Августа и устремляясь к ней. – Не плачь!
Впервые в жизни она обняла мать и почувствовала, как ее слезы текут ей на плечо. Князь Август стоял, утирая кровь с расцарапанного лица, злой и несколько потерянный.
– А это кто? – спросил он, кивая на «Ольгерда».
– Купец из Литвы, – ответил пан Соболевский раздраженно. – Что происходит, князь, в конце концов?
Август, не отвечая, вглядывался в лицо крестоносца.
– Где-то я тебя уже видел, – молвил он задумчиво.
– Возможно, – согласился Боэмунд, и на сей раз его литовский акцент чувствовался меньше. – Мир гораздо теснее, чем думают некоторые.
Мадленка застыла от ужаса, хотя ей больше следовало беспокоиться за себя: некоторые из сопровождавших князя Августа шляхтичей, с которыми она встречалась в замке Диковских, подходили к ней и бесцеремонно пялились на нее в упор, пытаясь определить, не обознались ли они. К счастью, синеглазый беловолосый красавец недолго занимал Августа, и молодой князь вновь обратился к хозяину дома, тыча пальцем в Мадленку:
– Так вы утверждаете, пан, что здесь мы видим вашу дочь?
– Да, и я могу поклясться в этом, – кивнул пан Соболевский.
– И я, – злобно всхлипнула госпожа Анна, высвобождаясь из объятий Мадленки и утирая слезы.
– Мы ее знаем, – встрял ксендз Белецкий, до той поры сидевший ни жив ни мертв от страха.
– И зовут ее Магдалена Соболевская, так? – настаивал князь Август. – Так, и никак иначе?
– Именно так, истинный бог.
– Но Магдалену Соболевскую убили! – закричал Август, теряя терпение. – Что вы мне тут толкуете, в самом деле!
– В замке князя Доминика была самозванка! – взвизгнула Мадленка, с ненавистью глядя на него.
– Откуда ты знаешь? – обрушился на нее князь.
– Потому что я была там, дурак! – окончательно теряя голову и губя себя, отозвалась Мадленка.
Когда она опомнилась, было уже слишком поздно что-либо изменить. До сего момента оставалась крошечная надежда, что все обойдется, но и она исчезла, как только Мадленка дала понять, что осведомлена о происшедшем. По лицу Боэмунда фон Мейссена она поняла, какую допустила ошибку, но ей уже было все равно.
– Ага, – сказал князь Август, подходя к ней. – Значит, Михал Краковский – все-таки ты.
– Если бы ты с рождения не был дураком, – отозвалась бесстрашная Мадленка, которой уже нечего было терять, – ты бы давно догадался обо всем.
Наступило молчание. Мадленка и Август смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, и никто не хотел сдаться первым.
