Рексанна Бекнел - Укрощенное сердце
Повинуясь импульсу, она поцеловала макушку Гвен. Девочка сразу повернулась и обняла ее.
— Я так рада, что ты пришла к нам жить. Гэвин говорит, что когда-нибудь ты уйдешь и вернешься в лес. Но я думаю, ты должна остаться.
— Ты действительно так думаешь?
— Да. Потому что… потому что ты так и не рассказала мне конец сказки, ну той, о валлийской принцессе и несчастном драконе.
Малышка вспомнила об истории, которую Ронуэн рассказывала ей, когда вместе с Джаспером укладывала ее спать. Казалось, с тех пор минуло много месяцев, хотя прошло не больше двух недель.
— Разве дракон был несчастным? — спросила она, продолжая расчесывать шелковистые кудряшки.
— Нуда. Он был очень несчастным. Это я точно знаю. И только принцесса могла подарить ему счастье. Правильно?
— Да, милая.
В волшебных сказках принцесса могла сделать дракона счастливым и позволить ему снова стать человеком. Но реальная жизнь была более обыденной и более сложной. Ронуэн отложила расческу и завязала волосы девочки красивой лентой.
— Нам надо поторопиться, иначе ужин остынет.
Ронуэн спустилась в зал, ведя за руку маленькую девочку, не ведавшую о проблемах, которые тревожили взрослых. Зал был освещен пламенем из большого очага. Полдюжины факелов и небольших фонарей придавали помещению особенный уют.
Девушка окинула взглядом зал. Как и весь замок, он еще не был достроен. Незавершенная фреска украшала одну стену, свежая штукатурка и краска ежедневно расширяли свои границы. Она никогда не увидит эту фреску законченной, вдруг поняла Ронуэн. Ей не придется полюбоваться на встречу святого Эйдана и святого Франциска на цветочном лугу, потому что она находится в этом зале в последний раз. Она никогда не вернется в Роузклифф, даже если Рису когда-нибудь удастся воплотить в жизнь свои мечты и захватить замок. Ей было бы слишком тяжело снова оказаться здесь. Очень уж много воспоминаний связано с Роузклиффом. Хороших. Ужасных. Разных.
— Пойдем, Ронуэн, ты можешь сесть рядом со мной, — сказала Гвен и потянула ее к столу, где уже сидели Изольда и Гэвин.
Джослин о чем-то разговаривала со служанками у очага. Джаспера нигде не было видно.
Это хорошо.
Это ужасно.
Ронуэн нахмурилась и потерла висок — у нее разболелась голова. Неожиданно она подумала, что Изольда вполне могла рассказать матери обо всем, что произошло сегодня между Ронуэн и Джаспером.
Девушка села и покосилась на Джослин. Ей очень хотелось верить, что Изольда промолчала. Но когда Джослин закончила свои дела и, направляясь к столу, взглянула на Ронуэн, то стало ясно, что ей все известно. И теперь Ронуэн не оставят в покое.
Ну почему эта женщина не видит очевидного: несмотря на то что ее союз с англичанином вполне удачен, никакого союза между Ронуэн и Джаспером быть не может.
Когда Джослин подошла к столу, Ронуэн постаралась придать себе максимум спокойствия и решимости, но, к ее удивлению, подруга только кивнула и спросила:
— Тебе дать подливу? Пастернак сегодня удался. Это коронное блюдо Одо.
Все было действительно очень вкусно, но у Ронуэн напрочь пропал аппетит. В животе все сжалось, скрутилось в тугой узел, и девушка ничего не могла проглотить. Оставалось лишь размазывать еду по тарелке. Целый час, который они провели за столом, женщины говорили о рецептах, специях и других столь же милых женскому сердцу вещах. В следующий базарный день в Роузклиффе ожидали торговца тканями из Честера. А у беременной жены мясника такой большой живот, что, по-видимому, будут близнецы.
Минуты тянулись бесконечно, и беспокойство Ронуэн усиливалось. А потом Гэвин спросил:
— Джаспер скоро вернется с берега?
При звуке этого имени Ронуэн вздрогнула и выронила ложку, после чего опрокинула свой кубок с вином. Вина в нем было не много. Джослин быстро поставила его и, глядя на расплывающееся по скатерти пятно, сказала:
— Вы двое успеете перепачкать все скатерти, прежде чем наконец договоритесь.
Ронуэн вскочила, сверх всякой меры разозлившись на вроде бы невинное замечание подруги.
— Господи, ну почему ты не можешь просто оставить все как есть!
Женщина подняла глаза.
— Пятно от вина нельзя оставлять. Его необходимо убрать сразу, иначе оно никогда не отстирается.
— Я говорю не о пятне! — выкрикнула Ронуэн, изо всех сил сжимая кулаки. — И ты это отлично знаешь.
Выражение лица Джослин было безмятежным и добрым. Дети казались встревоженными. Гвендолин осторожно притронулась к руке Ронуэн.
— Все в порядке, не беспокойся, — пролепетала она. — Мама никогда не сердится, если извинишься. — Она прижалась к Ронуэн, и тепло ее маленького тельца стало одновременно целительным бальзамом и изощренной пыткой. — Просто извинись. И все будет хорошо.
— Извини, — спустя мгновение пробормотала Ронуэн, вовсе не имея в виду пролитое вино.
И Джослин это поняла.
— Мне очень жаль, — сказала она чуть громче. — Думаю, мне лучше уйти. Ты позволишь?
— Конечно, — ответила Джослин, но Ронуэн…
Ронуэн больше не могла выносить эту пытку. Ей было тяжело находиться среди людей, которые простили ей страшные преступления, а она продолжала хранить от них секреты. Как могла она помогать кому бы то ни было, желавшему причинить вред обитателям Роузклиффа?
Она высвободилась из объятий Гвен и, коротко кивнув, удалилась. Но, поднимаясь по ступенькам, она чувствовала, как сжимается от боли сердце. Она не может даже попрощаться, объяснить им свой поспешный побег, поблагодарить за бесконечную доброту.
Лестница закончилась, и Ронуэн неуверенно остановилась, не в силах решить, куда идти и что делать. Было темно. Следовало поспешить. Но она не могла сдвинуться с места.
Возможно, она должна оставить записку для Джослин.
Отыскав в комнате управляющего пергамент, перо и чернила, она написала письмо. Буквы у нее получились не слишком аккуратными, к тому же не было песка, чтобы их присыпать. И все же письмо было читаемым, и, она надеялась, передавало всю глубину ее чувств.
«Я ухожу искать свою судьбу. Прими мою глубокую благодарность за твою доброту, Джослин. Я ничего не сделала, чтобы ее заслужить. Я не могу предать тебя и твою семью, но не могу так же предать Риса и мой народ. Поэтому мне лучше исчезнуть из Роузклиффа и Каррег-Ду, оказавшись подальше от местных конфликтов. Прошу тебя, передай мои наилучшие пожелания Изольде, Гвендолин, Гэвину…»
Ронуэн перечитала записку и, не в силах сопротивляться, еще раз обмакнула перо в чернила.
«…и Джасперу», — добавила она. Затем она поставила свою подпись и оставила пергамент на столе в комнате управляющего. Утром его кто-нибудь обнаружит.
