Тина Габриэлл - Скандальное предложение
— Да-а-а, — выдохнула она. — О да!
Дрожащими руками Блейк потянул ее бриджи, но, поскольку она сидела на нем верхом, они не поддались его усилиям.
— Встань на колени, — охрипшим от желания голосом скомандовал он.
Она послушалась, и со значительными усилиями ее бриджи, панталоны и чулки были сдернуты и беспорядочно брошены на противоположное сиденье. На Виктории остались рубашка, жилет и пиджак.
Они вместе расстегнули пуговицы на его брюках, и восставшая плоть оказалась на свободе. Небольшое пространство экипажа не позволяло снять и его брюки, но их желание было слишком велико, чтобы заботиться о таких пустяках.
Виктория сама потянулась к его напряженно выступающей плоти, поражаясь ее твердости и одновременно шелковистости.
— Виктория, — простонал Блейк, — я больше не могу ждать…
Обнаженная до пояса, она обхватила ногами его талию и медленно опустилась на него.
Блейк застонал, когда ее разгоряченное лоно соприкоснулось с его плотью.
Виктория не отрывала глаз от его лица, пока медленно, дюйм за дюймом, он входил в нее. Блейк обхватил ее за бедра и показал, как надо двигаться, чтобы доставить удовольствие им обоим. Виктория оказалась хорошей ученицей, и на каждый удар его плоти, ее внутренние мышцы откликались все активнее.
Внутреннее напряжение росло, и вскоре реальность исчезла, перестала существовать. Взлетая все выше и выше к вершинам экстаза, она тихо вскрикнула, когда неведомая, но мощная огненная волна подхватила ее и бросила вверх, в бескрайнюю высь пространства.
Блейк замер, услышав ее крик, на его лице застыло страстное и неукротимое желание, и Виктория почувствовала, как в нее хлынул поток его жизненной энергии. На секунду он показался ей беззащитным, и она судорожно вцепилась в его плечи.
Виктория замерла, хватая ртом воздух, потом прижалась губами к его шее.
Блейк так и не вышел из нее, его руки блуждали по ее спине, гладили волосы. Постепенно она почувствовала, как затекли мышцы раздвинутых бедер. Влажный воздух внутри экипажа затруднял дыхание, но Виктории нравилось подобное уединение.
— Что же мне с тобой делать? — пробормотал Блейк, уткнувшись в ее шею.
«Можешь любить меня, как люблю тебя я».
Собственная невысказанная мысль потрясла Викторию, а потом ее охватило отчаяние. Она закусила губу, пока та не начала лихорадочно дрожать, как и ее пульс.
Когда она влюбилась в Блейка Мэллори?
Он ей всегда нравился, но то было детское увлечение. Разве не так? Когда оно успело перерасти в женскую любовь? Почему ей пришло в голову, что этот мужчина, который не скрывал своего желания отомстить ее семье, может полюбить ее?
Виктория никогда не лгала себе. В тот момент, когда она решила лечь с ним в постель, она знала, что у них нет будущего. Она хотела узнать, что такое физическая страсть, и она это сделала.
Виктория отмахнулась от грустных мыслей, переполнявших ее сердце.
Экипаж попал в большую яму на дороге, и они с Блейком, стукнувшись головами, рассмеялись, как дети, потерли лбы и потянулись за одеждой.
В этот момент Виктория поняла: каждое мгновение с Блейком — драгоценно, и, прежде чем вернуться в дом отца к своей прежней жизни, она хочет познать все, что происходит между мужчиной и женщиной.
Глава 25
Роберт Бэнкс Дженкинсон, второй граф Ливерпул и первый лорд казначейства, проживал на Десятой Даунинг-стрит. Блейк встречался с Дженкинсоном, в его рабочих кабинетах, но к нему домой он отправился впервые.
Меньше трех месяцев назад Блейк никогда бы и думать не стал о подобном визите. Но это было до того, как в его жизнь вошла Виктория и изменила его планы.
Дворецкий с суровым лицом проводил его в гостиную и попросил подождать. Блейка поразила простота убранства и отсутствие роскоши. Ни произведений искусства на стенах, ни богатой мебели. Гостиная была скромной, как у любого обычного человека. Блейк почувствовал еще большее восхищение Дженкинсоном. Казначей был человеком высокой нравственности и трудолюбия и не нуждался в показных проявлениях своей силы и власти.
Дженкинсон вошел в гостиную и протянул руку для приветствия. Это был высокий худой человек с серьезным выражением лица и глубокими морщинами между бровями, которые свидетельствовали о серьезности занимаемого им поста.
— Добрый день, лорд Равенспер. Я был удивлен, когда сегодня утром увидел ваше имя в списке посетителей. Мой секретарь по финансам, Уильям Паджетт, сказал, что вы хотите обсудить со мной важное дело.
Но Блейка не обманула внешняя наивность Дженкинсона относительно причины его визита.
— Лорд-казначей, я уверен, мистер Паджетт сообщил вам, что один из ваших уполномоченных присвоил деньги из казны регента.
— О каком уполномоченном вы говорите? — Дженкинсон нахмурился, и морщины стали глубже. — Кроме Николаса Вацситтарта, канцлера казначейства, в моей комиссии их четверо.
Блейк знал, что Дженкинсон испытывает его, поэтому посмотрел ему прямо в глаза:
— Я говорю о младшем лорде-уполномоченном Чарлзе Эштоне. Я подозреваю, что мистер Паджетт проинформировал вас о тайных действиях Эштона сразу, как только это обнаружилось.
— А кто проинформировал вас, лорд Равенспер?
— Я вложил много денег в казначейские облигации и не хочу, чтобы внутренний скандал в министерстве обесценил мои вклады. — Блейк прекрасно понимал, что не ответил на вопрос Дженкинсона, но он не хотел раскрывать, что Уильям Паджетт, являясь секретарем по финансам и помощником казначея, одновременно работал на Блейка.
— Вы интересный человек, — произнес Дженкинсон. — Думается мне, вы пришли сюда не для того, чтобы подкупить меня, и политические амбиции вам чужды. Тогда зачем?
— Я предполагаю, судья не выдал ордер на арест уполномоченного Эштона потому, что вы не хотите, чтобы это дело получило огласку. Репутация комиссии казначейства в опасности, и регент должен попытаться избежать публичного спектакля в виде суда. Иначе люди перестанут верить одной из наиболее важных ветвей власти.
— Что вы предлагаете, лорд Равенспер? — Лорд-казначей с нескрываемым интересом смотрел на Блейка.
— В интересах регента вернуть в казначейство пропавшие деньги, не раскрывая общественности истинную картину произошедшего. Потом уполномоченного Эштона можно наказать и неофициально убрать с этого места, сохранив при этом лицо правительства.
— Ваша логика весьма убедительна, лорд Равенспер, но как вы предлагаете достичь таких благородных целей?
— Если уполномоченному Эштону намекнуть, что вы подозреваете его в воровстве, он поймет: ему следует либо исчезнуть из Лондона, либо предстать перед судом за государственную измену. Он, несомненно, примет решение оставить страну и прихватит с собой украденные деньги. Если вы последуете за ним, то легко сможете задержать его и вернуть деньги. И публичного скандала не произойдет.
