Бертрис Смолл - Сама невинность
Ранульф поспешил устроиться рядом.
Господи, как он ее любит! Почему же не признается?
Но он уже знал ответ. Элинор всем своим существом стремилась стать монахиней. Их брак был вынужденным. Хотя браки в основном устраивались опекунами или родителями, женщины все же имели возможность перед свадьбой познакомиться с будущими мужьями и, кроме того, не готовились в монахини с самого детства. Как может Элинор любить его, когда ее заставили идти к алтарю? Когда вся ее жизнь в одночасье перевернулась? Все же она стала ему хорошей женой, но вряд ли способна полюбить навязанного ей мужа. А он не вынесет, если она отвергнет его любовь. Уж лучше и дальше молчать.
– Когда мы сможем вернуться домой? – нетерпеливо спросила жена.
– Если ты достаточно окрепла, завтра, малышка моя. Вооруженный эскорт уже здесь. Мне передали, что валлийцы снова пустились в набеги. Я хочу, чтобы наш Симон поскорее оказался в безопасности. В стенах Эшлина ему ничто не грозит. Но через месяц мне придется отправиться в Нормандию по поручению герцога Генриха, Элинор.
У Эльф сделалось такое обиженно-недоумевающее лицо, что Ранульф поспешил объясниться, тем более что в комнате, «кроме них, никого не было: Орва и Вилла оставили супругов одних.
– Я доверяю эту тайну только тебе и настоятельнице. Больше никто не должен знать, куда и зачем я уехал. Ты никому ничего не говори, малышка. Мы придумаем какое-нибудь правдоподобное объяснение моему отсутствию на случай, если соседи, а особенно барон Хью, явятся и начнут совать нос не в свои дела.
Эльф отняла от груди сына и протянула растерявшемуся отцу.
– Возьми, – велела она. – Подержи его, пока я зашнурую камизу. – И при виде выражения неподдельного ужаса на физиономии мужа весело рассмеялась:
– Прижми его к груди, Ранульф, только осторожнее. И не бойся, он не такой уж и хрупкий.
– Он смотрит на меня, – благоговейно прошептал муж.
– Разумеется. Не привык к твоему голосу и хочет знать, кто ты. Это твой папочка, Симон, – проворковала она. – Когда подрастешь, он научит тебя владеть копьем и мечом и скакать на коне. А я покажу, как читать и писать и прилично вести себя на людях. И оба мы будем любить тебя, Симон Хьюбертде Гланвиль, мой обожаемый маленький сыночек. И дадим тебе братьев, с которыми можно играть, и сестер, которых так весело дразнить, – пообещала она.
– Ты хочешь еще детей? Но ведь ты только что родила! – воскликнул он, хотя втайне был удивлен и обрадован.
– Конечно, хочу! Когда-нибудь Эшлин станет замком, а де Гланвили – могущественным и влиятельным родом. Нам нужно много детей. Кроме того, – прошептала она ему на ухо, – мы так чудесно позабавились, пока делали этого!
Ранульф едва не уронил сына, но Элинор, ловко подхватив его, тихо засмеялась. Ранульф судорожно сглотнул.
– Элинор, мне с каждой минутой все труднее оставить тебя, – выдохнул он.
– В таком случае я достигла цели, господин, и ты всеми силами будешь стремиться домой, к нам, – снова засмеялась она.
В комнате появилась Вилла с подносом.
– Господин, мы подумали, что неплохо бы вам поужинать, – объявила она, ставя поднос на раскладной стол. Ранульф с жадностью втянул в себя соблазнительный запах, а увидев, что принесла служанка, вытаращил глаза. Перед ним красовались блюдо тушеной баранины с густой подливой из моркови и лука-порея, небольшая вареная форель на листьях зеленого салата, свежий хлеб, сыр и кувшин вина.
– Это монастырская еда? – удивился он.
– Нет, монахини питаются просто, даже скудно, воспитанницы – чуть получше, но ты – гость особый, господин мой, – пояснила Эльф и, отдав ребенка Вилле, стала прислуживать мужу за столом: положила еду в чашку, поставила перед Ранульфом и с удовольствием смотрела, как он ест. Ранульф уплетал за обе щеки, пока не доел все, до последней крошки, а когда Эльф напоследок водрузила на стол небольшую миску с земляникой, сдобренной густыми сливками, счастливо заулыбался. Наконец, допив вино, он с довольным вздохом отодвинулся от стола.
– Я целую неделю мечтал о таком обеде, какой ты подала сейчас, малышка.
– Думаю, нам следует отправиться в путь сразу после заутрени, – заметила Эльф. – Подумать только, я вот уже месяц как не была в Эшлине! Хочу домой! – Уверена, малышка, что выдержишь поездку?
– Я не какой-нибудь чахлый цветок, господин. Слава Богу, силы у меня есть. Завтра возьмем сына и поедем домой, – твердо заявила Эльф.
– Я еще помню, как ты рыдала от невозможности остаться в монастыре, – подпел он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Ты совсем не похожа больше на маленькую монашку. Настоящая женщина. Мать Симона и моя чудесная жена.
– Я благодарна Господу за проведенные здесь годы. И будь на то Его воля, осталась бы и посвятила свою жизнь Спасителю нашему, но сейчас более чем счастлива быть твоей женой и матерью Симона.
» И кроме того, люблю тебя больше жизни. Если бы ты только любил меня. Но это не так. Мне придется довольствоваться тем, что ты считаешь меня хорошей женой и удостаиваешь своей дружбы. Грешно роптать, когда все так хорошо складывается «.
Ночь Ранульф провел один, на мужской половине дома. Утром он с женой отстоял заутреню, а позже позавтракал вместе со слугами. Вещи были собраны, лошадь запряжена в тележку, и когда Эльф устроилась поудобнее, аббатиса и остальные сестры вышли попрощаться.
– Мы сделали тебе подарок для церкви в Эшлине, – объявила аббатиса, вручая Эльф красивую корзину, сплетенную из ивовых прутьев. Внутри лежал алтарный покров, украшенный изумительной вышивкой.
– Не знаю, как выразить свою благодарность, – сказала Эльф, казалось, озарив, улыбкой всю округу, – Хорошенько заботься о нашем крестном сыне, – наставляла аббатиса. – И почаще привози его к нам, Элинор.
– Прощай, дорогая, – вздохнула сестра Уинифред. – Вот здесь корни дягиля для твоего сада.
Эльф поцеловала морщинистую щеку старушки.
– Спасибо, сестра.
В глазах ее стояли слезы.
– Ну-ну, не стоит, – мягко пожурила ее сестра Уинифред. – Юная Мэри Габриель – прилежная девочка, пусть и не обладает такими способностями, как ты. – Она отступила от тележки. – Я не стану прощаться, Эльф. Скажу только: до нашего скорого свидания, – вздохнула сестра Коламба. – Для меня было огромным счастьем снова оказаться рядом с тобой, но при этом я поняла, что твое место в Эшлине, а мое – здесь, в этих стенах. Благослови тебя Господь, моя драгоценная подруга. – Она крепко обняла Эльф.
Небольшая кавалькада выехала со двора на дорогу. Монахини сгрудились в воротах, окружив настоятельницу, как цыплята – курицу.
– Помни, укропная вода помогает от детских колик, – окликнула сестра Катберт. Всю жизнь она возилась с малышами и знала много средств от младенческих хворей.
