Джулия Куин - Герцог и я
Опять она что-то говорит, а он не может вникнуть в смысл.
— Это хорошо, — сказала она всего-навсего.
Что именно «хорошо»? Черт возьми, он больше не будет ее переспрашивать! Хватит! Чтобы снова нарваться на учительский тон? Подождем, пока сама разъяснит.
И она не замедлила это сделать:
— Хорошо, что ночь мы проведем не в карете. На это уже можно ответить.
— Дороги сейчас не вполне безопасны в темное время, — сказал он, забывая, что совсем еще недавно собирался ехать прямо в Клайвдон без ночевки в пути.
— Неужели? — вежливо удивилась она.
— Кроме того, мы ведь проголодаемся?
— О, конечно, — ответила она с большим воодушевлением.
А он, в который уже раз изменив свое намерение, решал сейчас дилемму: ждать остановки в гостинице или овладеть ею прямо здесь, в карете? В этом ведь тоже будет что-то необычное, запоминающееся. Разве нет?..
Но почти сразу пришел к выводу, что от последнего варианта следует отказаться, и, успокоившись, сказал:
— У них вкусная пища.
Она повернулась к нему всем телом.
— Вы уже говорили об этом, Саймон.
Кажется, она опять позволяет себе усмехаться? Он поерзал на сиденье и потом решительно заявил:
— Пожалуй, вздремну немного.
Ее темные глаза удивленно расширились:
— Прямо сейчас?
Он нетерпеливо кивнул:
— Возможно, я опять повторюсь, но, если не ошибаюсь, мы с вами уже оба отметили, что сегодня весьма длинный день. Попробую его немного сократить.
— О, конечно, — согласилась она. — И вы сможете уснуть в движущейся карете? Когда она так подпрыгивает?
Он пожал плечами:
— Я могу засыпать сразу и при любых обстоятельствах. Научился в своих путешествиях.
— Как я вам завидую, — вздохнула она. — Для этого, наверное, требуется особый талант.
— Вы правы. Очень большой, — едко заметил он. — Такие люди наперечет.
И с этими словами закрыл глаза и не раскрывал их на протяжении последующих двух с лишним часов.
Однако Дафна, время от времени наблюдавшая за ним, все больше утверждалась в мысли, что Саймон значительно преувеличил свои возможности. В смысле умения засыпать в любой обстановке. Во всяком случае, в данной обстановке, подозревала она, и в течение данного времени он ни на минуту не погружался в сон. Она была совершенно уверена в этом.
Почему? Да потому, что замечала, как он реагирует на каждое ее чуть заметное движение, каждый вздох — как шевелится его подбородок, вздрагивают веки, пробегает легкая дрожь по телу.
Ее удивляла, даже восхищала его стойкость: как мог он на протяжении нескольких часов играть роль спящего? Какой незаурядный артист! Она пробовала делать то же самое, но выдержала не больше пятнадцати или двадцати минут.
Временами ей хотелось нарушить этот фальшивый сон, разоблачить притворщика, но восхищение перед его упорством и умением останавливало ее.
В конце концов она, неподдельно зевнув, повернулась к окну кареты и уставилась в него.
Оранжевое яркое солнце огромным апельсином висело на западе и довольно быстро теряло свою округлую форму, постепенно исчезая за линией горизонта.
Если Саймон в очередной раз не передумал и они остановятся на ночлег в гостинице, то это, видимо, должно произойти уже совсем скоро: ведь он говорил — к концу дня. Значит, вот-вот они переступят порог придорожного постоялого двора «Заяц и гончая», где будут ужинать, а потом… Потом будет ее первая ночь с мужчиной, после которой она станет женщиной. Но что это означает, как происходит — она так и не знает. Мать не удосужилась… постеснялась объяснить. Быть может, мать была права и лучше не говорить на эту тему? У каждого Человека свои чувства, свой опыт…
Господи, ну довольно же думать об этом, когда вокруг такая красота — так прекрасен солнечный закат, такие краски у неба, зелени, полей и холмов!
Кроме того, она ведь не одна в карете: рядом ее муж, тот, о ком она так мечтала. Правда, он спит, вернее, делает вид, что спит, а это уж совсем никуда не годится! Она не хочет… не может быть сейчас одна!
— Саймон! — позвала она негромко. Он не ответил. Даже не пошевелился.
— Саймон! — На этот раз громче.
Уголок его рта дрогнул. На лбу образовалась легкая морщинка. Все равно Дафна готова была спорить на что угодно: он не спит и все слышит. Просто раздумывает, продолжать ли играть выбранную роль или уже хватит.
— Саймон!
На этот раз она не ограничилась словами, а позволила себе слегка толкнуть его в плечо. Пожалуй, даже не слегка, а так, что, даже если он и в самом деле спал, то неминуемо должен был проснуться.
Он открыл глаза. И сделал это опять же как настоящий артист — сначала издав протяжный сдавленный вздох, затем бросив недоуменный взгляд, который тут же превратился в осмысленный, и, наконец, зевнув (для полного уже правдоподобия). При всем при том он был необыкновенно мил и приятен ей в эти минуты.
— Дафф?
— Наверное, мы скоро приедем? — спросила она.
— Что? — переспросил он, не торопясь выйти из роли.
— Мы, видимо, подъезжаем к гостинице? — терпеливо повторила она.
Он вздохнул и посмотрел в окно. С его стороны, на востоке, небо было значительно темнее, чем со стороны Дафны.
— О, — сказал он, изображая крайнее удивление, — мы совсем недалеко от цели.
Спустя короткое время карета остановилась, Саймон сразу же вышел и поговорил о чем-то с кучером. Видимо, давал указания о том, что его намерения изменились и они здесь остановятся на ночлег. После этого он подал руку Дафне и помог ей выйти из кареты.
— Ну как? — спросил он, кивая в сторону приземистого строения. — Не правда ли, неплохой домик, вполне заслуживающий вашего одобрения?
Что ей оставалось ответить на такую светскую фразу, как только согласно кивнуть головой.
Саймон провел ее внутрь здания, а сам пошел к хозяину, который почему-то не соизволил выбежать им навстречу. Вскоре тот, правда, появился с извинениями, и между ними начался довольно громкий разговор, из которого Дафна стала постепенно понимать, что хозяин в отчаянии и. не знает, куда деваться от стыда, поскольку не может поселить его светлость с супругой в достойный их светлости номер, так как не был заранее предупрежден и все просторные номера заняты семейными парами, да еще с детьми, так что он просто не знает, как быть, и умоляет его светлость не возмущаться, а он, в свою очередь, готов сделать все, что в его силах, чтобы его светлости и супруге его светлости… И вот что, пожалуй, сделает… Только недавно последний двухкомнатный номер заняла некая миссис Уэзерби со своей семьей, и он тотчас же предложит ей…
Дафна краем уха слушала его взволнованную речь, одновременно с интересом наблюдая за людьми, находившимися в большом гостиничном холле. Здесь была молодая пара, несомненно, принадлежавшая к местному джентри [7], несколько мужчин, по всей видимости, торговцев, а также не очень молодая женщина с четырьмя детьми.
