Эльза Вернер - Архистратиг Михаил
— Михаил! Что тебе пришло в голову? Не собираешься ли ты... — испуганно начал священник.
— Искать графиню? Да! Мне кажется, что это понятно само собой. Уж не должен ли я спокойно оставаться дома, пока она одиноко бродит во тьме, среди этой ужасной бури?
— Но в данный момент это совершенно невозможно! Ты ведь знаешь наши горы и понимаешь, что пока буря неистовствует с такой силой, ничего предпринять нельзя. Как только буря ослабеет или только забрезжат первые лучи рассвета, мы сделаем все, что в человеческих силах. Но идти на поиски сейчас... да это не только безумная отвага, это — явное безумие!
— Безумие или нет, но нужно попытаться! — отрезал Михаил. — Неужели вы думаете, я стану заботиться о своей безопасности, раз дело идет о жизни графини Герты? И если даже мне придется последовать за ней на вершину Орлиной скалы, если там десятки раз смерть будет грозить мне — или я вырву ее из опасности, или погибну вместе с ней.
Отец Валентин с отчаянием всплеснул руками. Этот порыв страсти сразу обнажил тайну сердца Михаила, которую он так тщательно скрывал, но которую уже начал подозревать в последние моменты старый священник. Теперь он тихо сказал:
— Неужели дело обстоит так? Всемогущий Боже!
Михаил не обратил никакого внимания на эти слова и, обернувшись к Вольфраму, быстро сказал:
— Мне нужны спутники, потому что надо искать в разных направлениях. Пойдете вы со мной?
— Я?! — крикнул лесничий, отступая на шаг. — Теперь, когда все адские силы сорвались с цепи и неистовствуют в горах? Да ведь даже в те времена, когда я заведовал горным лесничеством, адская охота ни разу так не бесновалась!
— Проклятое суеверие! — буркнул Роденберг, топнув ногой. — Ну так доставьте мне сюда трактирщика! Он — отличный ходок по горам и неробкого десятка!
— Может быть! Но только и он не пойдет в такую погоду. Он еще недавно говорил, что даже за бочку золота он и носа не высунет на улицу, потому что ему прежде всего надо думать о жене и детях!
— Так я пойду один! — решительно сказал Михаил. — Пошлите мне подмогу, как только наступит утро. Я отправлюсь по дороге к горной часовне. Вы, Вольфрам, обыщете все свое прежнее лесничество, а вы, батюшка, распорядитесь тщательно осмотреть проезжую дорогу, может быть, все-таки найдется какой-нибудь след. Поднимите с утра на ноги всю деревню! А мне теперь нельзя терять ни минуты!
Он высказал все это энергичным, повелительным тоном, которым обычно говорил со своими подчиненными, и тут же бросился к двери. Лесничий смущенно посмотрел ему вслед и сказал:
— Видно, что капитан умеет командовать! Он распоряжается так, как будто вся деревня — его рота, обязанная ему повиновением! Чудное дело! Вот совершенно так же действовал мой граф! Знаете, у Михеля и в самом деле тот же голос и взгляд, как у графа, словно он ему — родной сын... Ваше высокопреподобие, тут что-то неладно! Это — колдовство!
Священник ничего не ответил ему, слишком подавленный всем происшедшим. К тому же Михаил вернулся в комнату через несколько минут, уже совершенно снаряженный для трудного путешествия.
— Будьте здоровы, ваше высокопреподобие, — сказал он, протягивая руку своему старому учителю. — А если нам не суждено свидеться больше, то храни вас Бог!
Отец Валентин судорожно ухватился за его руку. Боязнь потерять своего любимца перевешивала в нем мысль об опасности, в которой была Герта.
— Михаил, да образумься же! Ты только послушай, как ревет буря! Ты не пройдешь и ста шагов! Ну, подожди хоть полчаса!
— Нет, тут дорога каждая минута! Прощайте!
Он направился к двери. У ее порога стоял Вольфрам, на лице которого отражалась сложная игра чувств, когда он спросил:
— Господин капитан, так вы непременно хотите идти, да еще совершенно один-одинешенек?
— Раз ни у кого не хватает мужества последовать за мной, пойду и один! — резко ответил Михаил.
— Ну-ну! Мы тоже не из трусов будем! — обиженно воскликнул лесничий. — Конечно, христианская душа, у которой, как у трактирщика, на совести жена да ребята, не может рисковать. Ну, а у меня нет никого на шее, и если иначе никак нельзя — что поделаешь? — пойду с вами!
Отец Валентин с некоторым облегчением перевел дух: все же Михаил будет не один.
Роденберг коротко ответил Вольфраму:
— Ну, так пойдем! Двое всегда лучше одного!
— Это смотря как, — сухо ответил Вольфрам. — Быть может, адская охота тоже так подумает и заберет нас обоих. Сохрани Бог, ваше высокопреподобие! Не повредит, если вы будете все это время крепко молиться за нас. Вы — святой человек и если замолвите словечко архистратигу Михаилу, то, может быть, он и усмирит взбесившуюся нечистую силу. Это было бы в самую пору!
Михаил был уже за дверью, кивнув с порога священнику в знак последнего привета. Вольфрам последовал за ним, и вскоре оба исчезли в ночном мраке.
* Весной в горах от таяния вершинных снегов и глетчеров нередко образуются шумные каскады, возникающие сразу и неожиданно и так же неожиданно исчезающие.
Глава 23
Действительно, Орлиная скала наслала одну из тех весенних бурь, которых опасались решительно все горные жители. Те, кто, как Вольфрам, были суеверны, видели в этой буре «адскую охоту», то есть стаю нечистых духов, носившуюся по горам и лесам в жажде бед и истребления. Буря выла, свистела, рычала, и луна, вдруг появляясь из грозовых облаков, окидывала небо и землю бледным, призрачным мерцанием, которое было еще более жутким, чем полная темнота. Вольфрам не раз осенял себя по дороге крестом, когда неистовство бури особенно возрастало, но, несмотря на это, храбро пробивался вперед. Нужно было так хорошо знать местность и обладать такой закаленной натурой, как у него и у Михаила, чтобы вообще подвигаться вперед.
Вплоть до горной часовни оба мужчины прошли вместе, не обнаружив ни малейших следов пропавших. У часовни они разошлись. Михаил, не обращая внимания на уговоры лесничего, решил пробираться к Орлиной скале, которая начиналась у часовни, а Вольфрам пошел в обход по горному лесничеству, некогда подлежавшему его дозору. Они условились, что тот, кто найдет затерявшихся, приведет их к часовне и там будет ждать наступления утра. При всех обстоятельствах оба сойдутся там к утру, и если поиски останутся безрезультатными, подождут подмоги из деревни, чтобы сообща снова начать розыски. Так распорядился капитан Роденберг.
— Если только он вообще вернется! — ворчал Вольфрам, остановившийся на лесной поляне, чтобы перевести дух. — Чистое безумие идти в такую ночь в ущелья Орлиной скалы. Но он пойдет на самую вершину, если не найдет графини внизу, готов поручиться головой! На уговоры он не очень-то падок, наоборот, держит себя так, будто он — мой господин и повелитель. Хотелось бы мне знать, почему я, собственно, допускаю это и к чему увязался за ним? Его высокопреподобие совершенно прав: чистейшее безумие рыскать по горам в такую адскую ночь, когда не расслышишь крика, не рассмотришь знака... Мы не знаем даже направления, в котором заблудилась графиня. Но Михеля это нисколько не беспокоит! И его-то я считал трусом! Правда, еще мальчишкой он готов был кинуться в самую адскую охоту, чтобы поближе рассмотреть бесовскую силу, но от людей вечно бегал. А теперь как будто уже не бегает от них, зато командует ими на славу. И ведь невольно слушаешься его, вроде иначе и нельзя! Совсем как мой граф!
