Андреа Кейн - Эхо в тумане
Ариана упивалась всем окружающим с наивной непринужденностью, очаровавшей Трентона, затронув неведомые доселе струны его души. Сад, птицы, цветы — она готова была заключить все это в свои объятия, словно дорогого друга.
— Трентон, это не скотный двор, а поместье для животных. — Ариана с изумлением смотрела на огромное строение, где размещался домашний скот. — Здесь достаточно места для сотен овец, шести дюжин свиней, для множества цыплят и целой армии кошек и собак.
— И нескольких дюжин коров, — внес свой вклад Трентон.
— Что ты делаешь со всеми ними?
— Хорошо их кормлю. И в результате получаю прекрасного качества молоко и молочные продукты, шерсть…
— Я знаю, что дает домашний скот, — перебила она. — Но ты живешь здесь один. Ты производишь всю эту продукцию на продажу?
— В некотором смысле да.
— Это одно из направлений вашего семейного бизнеса?
— Нет.
— Тогда…
— Состриженную шерсть отсылают в Англию, где из нее ткут ткани, затем их доставляют вместе с молоком и яйцами фермерам, живущим на Уайте.
Прошло время, прежде чем Ариана поняла.
— Ты хочешь сказать, что просто отдаешь все это им?
Трентон приподнял брови:
— Что в этом удивительного? У меня достаточно средств. А большинство фермеров здесь бедные, дома у них старые, в запущенном состоянии. Я могу оказать им необходимую помощь.
Ариана почувствовала, как гордость за него переполняет ее.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом.
— Ты никогда не спрашивала.
— Можно предположить, что ты к тому же перестраиваешь их дома.
— Я делаю все, что в моих силах.
Она коснулась его руки:
— Какой ты удивительный человек.
Он опустил взгляд на ласкающие пальцы Арианы, и его губы мрачно сомкнулась.
— Я не удивительный человек, Ариана, а ожесточенный, холодный, неспособный чувствовать. Я уже неоднократно предупреждал тебя — не делай из меня романтического героя.
— А я и не делаю. — Она приблизилась на шаг. Внезапно и быстро на смену прежним страхам на нее снизошла уверенность. — Я вижу тебя таким, как есть, — человеком, в душе которого живет огромная боль… сильный гнев. Я ощущаю этот гнев и боюсь. Но я чувствую и твою доброту и радуюсь, так как почему-то знаю, что она одержит победу в битве, разрывающей тебя на части.
— Я мог бы стать убийцей, — грубо напомнил он ей. Нескрываемая боль, прозвучавшая в его словах, уничтожила последний след сомнения.
— Мог бы. — Она прижала руку к его подбородку, — но не стал.
Он решительно притянул ее к себе.
— Черт бы тебя побрал, Ариана, — пробормотал он в душистое облако ее волос. — Почему ты заставляешь меня стать таким человеком, каким видишь меня?
Она не ответила, только прижалась губами к его груди, приоткрытой воротом сорочки.
Он вздрогнул, и руки его невольно крепко обхватили ее. Булавочные уколы чувства, казалось бы, давно отмершего, внезапно возродились к жизни, возвращая ему незащищенность, чувствительность… пугая его.
— Проклятье, — снова прошептал он. Самообладание его постепенно испарялось, и сердце начинало бешено биться. Он приподнял прекрасное раскрасневшееся лицо Арианы и всмотрелся в него в надежде найти свет доверия в ее глазах. — Туманный ангел… моя прелестная неземная мечтательница… почему ты заставляешь меня надеяться, когда надежды нет?
Ее ответ кристаллизовался, как бы живя своей собственной жизнью.
— Я люблю тебя, — прошептала она. Трентон застонал, припадая к ее рту со всей силой тонущего.
— Мое убежище от шторма, — хрипло сказал он, не отрывая губ. — Разгони тьму хотя бы на мгновение. Окружи меня своей добротой, своей верой. Люби меня, туманный ангел… люби меня.
Он сжал ее в объятиях, овладел ее языком, дыханием, пожирая ее со страстью, исходившей скорее от души, чем от тела. Он целовал ее щеки, глаза, шею, его тело болезненно откликнулось, когда Ариана жадно прижалось к нему, горячо и бесстрашно.
— Я мечтал о том, чтобы заняться здесь с тобой любовью, — выдохнул он в ее приоткрытые губы.
— В Спрейстоуне? — с трудом отозвалась она, почти лишившись способности говорить.
— На скотном дворе. — Он уже расстегивал ей платье дрожащими пальцами. — Чтобы нас окружали только животные и цветы, которые ты так обожаешь. И чтобы под тобой не было ничего, кроме сена, а подо мной ничего, кроме тебя.
Он наклонил голову и обхватил губами ее напрягшиеся соски, потягивая их через ткань сорочки.
Ариана вскрикнула, ноги ее подкосились. В поисках опоры она схватилась за мощные плечи Трентона. Ей показалось, будто весь мир опрокинулся, когда он опустил ее на грубоватый и в то же время мягкий матрац. Ноздри ее заполнил аромат свежего сена, и она лежала, зачарованная огнем, зажегшимся в глазах мужа, и чувственными образами того, что должно было произойти.
Трентон расстегнул последнюю пуговицу на сорочке, обнажив ее до талии. Она выгнулась дугой навстречу его губам. Наслаждение от его прикосновений было настолько острым, что Ариана чуть не потеряла сознание. Она вскрикивала снова и снова, неистово извиваясь в его руках.
Когда он отпустил ее, она уже была не способна думать ни о скромности, ни о чем-либо другом. Впервые овладев инициативой, она расстегнула его рубашку и принялась ласкать гладкие мужские соски. Уже напрягшиеся мускулы живота Трентона еще больше затвердели, из груди вырвался вздох.
Ариана не стала медлить. Шокируя саму себя, она смело протянула руку вниз и прижала ладонь к затвердевшему бугорку плоти, пульсирующему под брюками.
Он поймал ее за запястье.
— Я не успею снять одежду, — прохрипел он.
— Я сниму ее за тебя.
Она расстегнула его брюки и стянула их с бедер. Трентон оттолкнул ее неопытные руки, сам сбросил рубашку с плеч и снял брюки. Обнаженный, он встал на колени и начал стягивать с нее платье и белье, за каждым движением его рук следовали поцелуи. Он на мгновение задержался там, где начинались чулки, прижавшись к обнаженной коже ее бедер, прежде чем со страстью сорвать остатки одежды. Он приподнял ее ноги, и, отбросив смятую материю, приник к колыбели ее бедер. Положив ее ноги себе на плечи, он погрузил язык в ее нежную сладость, и она вскрикнула от исступленного восторга. На этот раз он не стал медлить на вершине ощущений, а прошел по разрушительному краю, удерживая ее в плену своих рук, в то время как она растворялась в его объятиях.
Ариана почувствовала, как мир распадается на части, затем снова материализуется, тело ее все еще содрогалось от последних затихающих толчков. Веки ее приподнялись, когда Трентон опустился рядом с ней, глаза его горели ненасытной страстью, невысказанным чувством. Он повернулся к ней, намереваясь снова обнять ее.
