Лоретта Чейз - Вчерашний скандал
— Это бессмыслица, — проговорил Лайл. — Что-то вроде мусора, который старики собирают безо всякой на то причины.
Румянец на щеках Оливии стал сильнее и распространился на шею. Угрожающий признак.
— Фредерик Далмэй таким не был, — сказала она. — Если бы ты видел его записи, то понял бы. Он педантичный. Если он сохранил что-то, значит, у него была причина.
— Причиной могло стать что угодно, — возразил Перегрин. — Например, старческое слабоумие.
Оливия прищурила глаза, когда их взгляды встретились.
— Ты велел мне искать подсказки, — начала она. — Ты попросил меня дойти до сути. Я целыми днями тебя не беспокоила. Теперь я прошу твоей помощи, а ты меня прогоняешь с глаз долой. Тебе прекрасно известно, что эта бумага что-то означает.
— Я ничего не имел в виду! — взорвался Лайл. — Нет никакого сокровища. Возможно, оно когда-то существовало, но любой разумной особе понятно, что оно давно пропало. Даже привидения потеряли к нему интерес. Ты заметила? Больше никаких завывающих волынок среди ночи. Никаких признаков, с тех пор как они нацарапали свои каракули на подвальной стене.
— Идёт дождь, — ответила девушка. — Они не хотят таскаться под проливным дождём со своими волынками и прочими штучками для изображения привидений.
— В подвале расставлены ловушки, — сказал Перегрин. — Я не скрывал этого, и они услышали о них так же, как и все остальные.
— И ты думаешь, они так просто сдадутся? Думаешь, капканы их отпугнули?
— Но ведь раньше их никто не ставил, не так ли?
Румянец Оливии стал ещё гуще.
— Лайл, ты же не…
— Это смехотворно, — перебил он. — Я не собираюсь спорить с тобою о призраках.
Она взмахнула листком бумаги:
— Ты мог бы, по крайней мере…
— Нет, — отрезал Лайл. — Не собираюсь тратить время на бессмысленные каракули.
— Ты бы так не говорил, если бы посмотрел его дневники.
— Я не буду читать его дневники, — сказал он.
Только не с ней, заглядывающей ему через плечо. Её запах. Проклятый шелест шёлка. Так нечестно. Она знает, что им нужно держаться на расстоянии друг от друга.
— Ты сказал мне искать! — закричала Оливия. — Я потратила много часов, вороша горы бумаг, книг, дневников и писем. Час за часом, пытаясь прочитать его мелкий почерк. Ты сам…
— Чтобы найти тебе занятие! — взорвался Лайл. — Чтобы выкинуть тебя из головы. На мне лежит эта идиотская, бессмысленная задача — напрасная трата времени и денег — в этом злосчастном месте, где я никогда не хотел находиться. И я бы не оказался здесь, если бы не ты.
— Я же тебе помогаю!
— О, да, ты мне оказала очень большую помощь. Если бы не ты, я бы послал родителей ко всем чертям. Я был бы гораздо счастливее, даже умирая с голоду в Египте, чем живя здесь. Какое мне дело до их проклятых денег? Пусть потратят их на моих братьев. Я сам могу себя содержать. Но нет, я здесь, хотя бы стараюсь выполнить это чёртовое задание, выполнить его должным образом, но тебе нужно меня изводить и раздражать, чтобы пуститься вдогонку за очередной выдумкой [22].
— Изводить и раздражать? Ты же сам…
— Это был отвлекающий маневр! Тебе как никому иному следует знать, что это такое. Ты всё время так поступаешь. Что ж, я уже привык. А тебе понравилось? Каково плясать под чужую дудку?
— Ты… Ты… — Оливия схватила его шляпу и ударила его ею в грудь. Она швырнула шляпу на землю и растоптала её.
— Отлично, — сказал Лайл. — Какое зрелое поведение.
— Будь ты мужчиной, я бы вызвала тебя на дуэль.
— Будь ты мужчиной, я бы с удовольствием тебя застрелил.
— Ненавижу тебя! — закричала она. — Ты презренный негодяй!
И Оливия ударила его в голень.
Удар был болезненным, но Перегрин слишком сильно сердился, чтобы ощутить его.
— Прелестно, — проговорил он. — Просто настоящая леди.
Оливия сделала оскорбительный жест и умчалась.
Час ночи Вторник, 25 октябряНочь стояла ясная, и луна, уже идущая на убыль, давала достаточно света для мошенников, хулиганов и тех, кто желает следить за ними.
В настоящее время этим кем-то была Оливия, которая тайком вышла из замка, когда все остальные отправились на покой. Она надела мужские брюки, а под них фланелевые панталоны. Жилет, куртка и толстый шерстяной плащ с капюшоном должны были защитить её от шотландской осенней ночи. Она также захватила шерстяное одеяло. Чтобы спастись от ночной сырости.
Пока что одеяло ей не требовалось. Горячая кровь согревала её.
Призраки ушли, не так ли?
— Посмотрим, — пробормотала девушка.
Ей следовало побиться с Лайлом об заклад. Вот, что стоило сделать, после ужина с его ледяной вежливостью.
Они не ушли, и я это докажу. Вот, что ей следовало сказать.
А он бы сказал:
— Ничего ты не докажешь.
— Разве? А что ты на это поставишь?
— Как насчёт Угрюмого Замка? Можешь его забрать себе.
— Он не твой, чтобы его отдавать. Вот, что я тебе скажу: если я докажу, что призраки не ушли, ты перестанешь вести себя как тупоголовый… О, прости, я забыла, ты же не можешь по-другому.
А он скажет…
Оливия посмотрела на северную башню. Тёмные окна подсказали ей, что предмет её мыслей спит. Она понадеялась, что ему снятся ужасные кошмары.
И он скажет… Что же он скажет?
Неважно. Она докажет, что призраки не отступились. Они просто пересматривают свою тактику. Она поступила бы так же.
В любом случае, пари могло бы его насторожить. Лучше пусть думает, что она на него обижается. Если бы Лайл догадался, что она затевает, то непременно помешал бы ей.
Последнее, что ей нужно, это упрямый, несговорчивый самец, становящийся на её пути.
Она даже Бэйли не рассказала о своих ночных планах, поскольку Бэйли стала бы её ждать, а Оливия не знала, как долго будет отсутствовать. Если придётся, она останется до первых петухов. Она нашла довольно уютное место для слежки.
Выбор позиции был очевиден. Разрушенная сторожевая вышка в юго-западном крыле была построена именно для наблюдения. Хотя в настоящее время она не годилась для обозрения окрестностей, с её лестницы открывался прекрасный вид на двор, позволяя самому наблюдателю скрыться.
Единственная сложная часть — ожидание. Оставаться на месте, не имея даже книги или колоды карт, было не очень захватывающе. И сидеть на камне, пусть даже большом и плоском, удобно только некоторое время. Оливия ощутила холод сквозь слои шерстяного плаща, брюк и фланелевого белья. В щелях свистел ветер. Время шло, луна и звёзды начали бледнеть. Оливия выглянула из своего убежища.
