Лиз Карлайл - Леди и авантюрист
Последнее содрогание незаметно оставило Кэтрин, оцепенелую и жадно ловящую воздух ртом. Вскоре она пришла в себя настолько, чтобы увидеть Макса, стоящего на коленях у нее между ног. Выражение его лица было исполнено неприкрытой страсти. Она поняла, что лежит перед ним с бесстыдно широко раскинутыми бедрами, но ее смущение заглушалось только что пережитым ошеломляющим всплеском любовного состояния.
– Дорогая, – глухо прошептал он, и голос его дрогнул от рвущегося наружу чувства, – теперь я хочу, чтобы ты стала моей. Сейчас.
Пальцы их рук чуть ли не одновременно легли на его брюки: она желала одарить его лаской, он торопился расстегнуть последние пуговицы. Освобожденная плоть стремительно распрямилась и, чуть подрагивая, горделиво вздыбилась во всей своей грозной красе. Кэтрин не замедлила завладеть ею, обхватив ее рукой. Она тихонько ахнула, почувствовав ладонью и пальцами твердое, горячее и шелковистое на ощупь мужское орудие любви и поразившись наполнявшей его силе. Макс не смог сдержать дрожи наслаждения от прикосновения ее пальцев, что придало ей смелости, и, покрепче обхватив подергивающуюся плоть, она двинула руку вниз, скользящим движением спуская нежную подвижную кожу. От удивления она не могла отвести глаз от открывшейся разбухшей луковицы оконечности с выступившей на самом ее кончике густой прозрачной каплей, похожей на крупную жемчужину.
Макс зажмурился и взмолился, чтобы у него достало сил сдержаться. Он застонал, и Кэтрин осторожно потянула его плоть к себе, приподнимая и раздвигая бедра.
– Макс, войди в меня, – выдохнула она едва слышным шепотом. – Не удерживай себя, не надо.
В ее умиротворенных карих глазах он видел всю глубину ее чувства, всю силу ее желания подарить ему удовольствие. И у него радостно и смущенно дрогнуло в самой глубине его души, как если бы сбылось несбыточное. Кэтрин безыскусно и счастливо раскрылась ему навстречу, и его затрясло от неимоверного усилия сдержаться, когда, не став противиться, он позволил ей медленно и непреклонно вложить распрямленную желанием плоть в сочную мякоть ее лона. Она замерла, и какое-то время полежала, запрокинув одну ногу на его тело, как бы привыкая к новым и незнакомым ощущениям.
Он выскользнул из нее, приподнялся чуть выше и вошел в нее вновь одним сильным и резким движением.
– О! – вскрикнул он, запрокидывая голову и издав ликующий возглас. Зажмурившись, он снова выскользнул и с удвоенной силой снова вернулся обратно, и еще раз, и еще, и еще ...
Кэтрин ласково прижалась к нему и только и сумела прошептать:
– Макс ...
Губы их слились в долгом и жадном поцелуе. Кэтрин запрокинула вторую ногу ему на бедро, слегка приподнялась и задвигалась в такт ему, прижимаясь всем своим телом и буквально сводя его с ума. Как безумный, он безудержно овладевал и овладевал ею, пока, в конце концов, не оторвался от ее рта и, задыхаясь, не заглянул в ее сияющие счастьем глаза.
– Кэтрин, прошу тебя, – умоляюще выдохнул он. – Пожалуйста. Давай потихоньку.
Она покачала головой, и волосы ее рассыпались по подушке.
– Не надо потихоньку, Макс, – шепнула она. – Сейчас не надо. Пожалуйста.
Он нежно куснул ее нижнюю губу, закрыл глаза и осторожно двинул несколько раз бедрами взад и вперед. Матерь Божья, лоно Кэтрин с прежней силой нежно сжимало его плоть, оно было неправдоподобно тугим и узким! Макс уже перестал понимать, как ему все еще удается сдерживать себя. Он отчаянно·хотел Кэтрин, и продлевать муку ожидания уже не осталось сил. Макс снова глубоко, до конца погрузился в сладостно обволакивающую жаркую влажность ее женского естества и явственно почувствовал, что еще мгновение – и ему себя не сдержать. Господи! Он попытался ухватиться хоть за что-то, отвлечься на что угодно. Но тут расшалившаяся дева, что лежала под ним, прижалась губами к его уху и легонько куснула за мочку.
– Не надо, Макс, – умоляюще зашептала она. – Ты не сделаешь мне больно. Возьми меня, милый ... Сейчас, пожалуйста ...
Макс вырвался из жаркого объятия лона Кэтрин как раз тогда, когда из его тела страсть начала стремительно изливаться неудержимым потоком, унося с собой все его разочарования, негодование и одиночество. Он обессиленно упал поперек Кэтрин, задыхаясь и дрожа от пережитого наслаждения и благоговения. Они перекатились на другую сторону кровати, а он все никак не мог отдышаться, грудь ходила ходуном.
Полежав какое-то время в состоянии райского блаженства, Макс взял простыню и все еще дрожащей рукой обтер с живота и бедер Кэтрин изобличающую любовную улику. Молодая женщина уютно прижалась головой к его плечу и, чуть повернувшись, ласково поцеловала его в скулу.
– Макс, ты мог этого и не делать, – мягко пожурила она. – На самом деле.
Макс тронул губами ее висок и почувствовал во рту солоноватый вкус ее пота.
– Так спокойнее, Кэтрин, – пробормотал он.
Впрочем, было у него тревожащее чувство, но он не мог понять, откуда оно возникло. Саму Кэтрин, похоже, ничто не волновало. Напротив, она по-кошачьи потянулась, пошевелила пальцами на ногах и всем телом припала к нему.
Так, обнявшись, они продремали до тех пор, пока в комнате не начали сгущаться сумерки. Макс рассеянно смотрел в плохо побеленный потолок со знакомыми трещинами и лениво наблюдал, как тот из тускло-оранжевого быстро становился огненно-оранжевым. Он понял, что переживает самый умиротворенный момент своей жизни. Впрочем, покой и безмятежность всегда отмерялись ему скупыми дозами. Он не мог привыкнуть к мгновениям·спокойной жизни, потому что они были редки и скоротечны.
Не прошло и пары минут, как судьба, весьма жестокосердная госпожа, оправдала его предчувствия.
В дверь раздался стук; осторожный, но весьма настойчивый, он отдавался негромким гулковатым эхом в пустой прихожей.
Взбешенный Макс выругался. Кэтрин с округлившимися глазами неловко приподнялась на локте.
Упершись в постель руками, де Роуэн прижался лбом ко лбу молодой женщины.
– Проклятие! – выдохнул он. – Я что, живу теперь на постоялом дворе для извозчиков?
Кэтрин с грустью вздохнула.
– Лучше тебе открыть, – еле слышно прошептала она, ласково убирая закрывшие ему лицо свои растрепавшиеся волосы. Он, не соглашаясь, помотал головой, но она не отступилась.
– Макс, я все время буду здесь. А если что-то важное? Если вдруг с твоей работы?
С его работы. По крайней мере, она назвала ее важной.
– Ладно, – наконец вздохнул он. – Хорошо, пойду открою.
Макс перекатился к краю кровати, встал и пошел из спальни, на ходу торопливо запихивая в брюки рубаху. На полу валялась одна из красных лайковых туфель Кэтрин, и он чуть об нее не споткнулся. Неожиданно ему страстно захотелось схватить ее туфлю и спрятать, оставить у себя. Макс подхватил свой жилет и двинулся дальше.
