Дженнифер Эшли - Нежданно-негаданно
– Будь я помоложе, пошла бы. Но не сейчас. Глупая, влюбленная, я вышла за него замуж, но вскоре он избавил меня от иллюзий – сказал, что не нуждается во мне.
С каждой секундой Джеймсу все больше хотелось протянуть к ней руки, крепко обнять. Она встала, и его колено тут же замерзло!
– Но бывает так, что испытанные в молодости желания остаются в нас. Даже когда мы взрослеем и набираемся ума.
– У меня все по-другому, – резко ответила Диана. – А что с Александрой?
– Ты о чем?
– Вы с ней, похоже, неплохо дружите. – Она холодно смотрела на него, но внутри все тряслось. – Нуждаясь в помощи, ты пришел именно к ней. Попросил не говорить ее мужу – она послушалась.
– Я бы назвал это больше пониманием.
– О да! С полуслова. Так у вас все замечательно, что ты спокойно разделся перед ней и пошел себе, голый. Чтобы она досыта насмотрелась!
– Ты видела! И, как мне кажется, не очень смущена. Ну? А ты вдоволь насмотрелась?
Диана густо покраснела. Ему всегда нравилось, как светились ее глаза от стыда.
– Если так хочешь знать, то да… Самодовольный тип.
Господи, какая же она была красивая! И он так истосковался по ней. Его жезл стремительно поднимался, выдавая себя.
– Теперь мы закончили спор? Мое колено требует, чтобы ты села обратно. Сейчас же.
– Пусть потерпит! Мы еще не договорили. Ты веришь, что я действительно отдалась мужу?
– Нет.
Она с подозрением посмотрела на него.
– Ты действительно веришь или просто морочишь мне голову?
– Дорогая, я тебе уже говорил, что это невозможно.
Диана задумалась. Он взял ее за руки и притянул к себе.
Она до сих пор тряслась.
– Стой, Джеймс. Что мы будем делать с ребенком?
– Придумаем имя и решим, в какой цвет красить детскую.
– То есть… ты хочешь?
– Я хочу его маму. Ну а потом и его, возможно, когда родится. Пойми, я никогда не был отцом и не знаю, что нужно чувствовать.
Диана с неохотой села к нему па колено. Она очень устала от переживаний.
– Такая ужасная мать, как я, не должна заводить второго ребенка.
Джеймс обнял ее за талию.
– Я не согласен.
– Ты же помнишь – я рассказывала тебе про Изабо. Как я хотела избавиться от нее.
– Сколько тебе было лет?
– Двадцать один.
– Так ты сама еще была маленькой. Сложно требовать от такой молодой матери заботы о ребенке, которого все считают уродом. Особенно когда тебя же и винят во всех грехах.
– Как мне только в голову могло прийти отдать ее кому-то там! Этому есть лишь одно объяснение – я не создана для материнства.
Ему хотелось улыбнуться, но Диана так приуныла, что это вряд ли оказалось бы кстати.
– Уверен, что Изабо так не считает. Наоборот, она любит тебя всем сердцем.
– Я тоже очень сильно люблю ее.
– Тогда зачем ты нервничаешь? Она никогда не позволит тебе стать плохой матерью.
Диана с надеждой взглянула на него из-под полуопущенных век.
– Джеймс, ты правда так считаешь? Или просто хочешь, чтобы я перестала говорить?
– И то и другое.
Она покраснела.
– Ты! Самый…
Джеймс приложил пальцы к ее мягким полным губам.
– Все, хватит ругаться. Нам так хорошо сейчас вместе – так давай же наслаждаться.
– Мне нельзя оставаться с тобой наедине. – Положив голову ему на плечо, Диана стала медленно водить по его спине кончиками пальцев. – Я, знаешь ли, не внушаю доверия.
– Приятно слышать такие слова.
При очередном прикосновении Джеймс вздрогнул, и она убрала руку.
– Ничего, милая, все в порядке. Спина почти зажила, просто я немного задеревенел. И это пройдет. Кстати, у меня еще кое-что требует смягчения.
Сейчас она покраснеет или разозлится. Нет? Диана подняла голову и взглянула на него: волшебные серо-голубые глаза искрились от желания.
Одним ловким движением она развернулась к нему лицом.
– С тобой я становлюсь опасной, и мне это нравится. Даже когда я сержусь на тебя.
– Диана, ты всегда была опасной. И сердиться тоже будешь постоянно.
Она прикоснулась губами к кончику его носа, поцеловала его веки, затем ловко начала расстегивать маленькие черные пуговицы своего корсета.
– Хм, – произнес Джеймс, пытаясь совладать с голосом, – я думал, они декоративные.
Диана не ответила. Из-под увеличивавшегося разреза показался кусочек изящной женской сорочки.
– Может… тебе помочь? – поинтересовался Джеймс, у которого теперь даже в ушах пульсировало.
– Нет, в прошлый раз ты все порвал, а платье, между прочим, дорого стоило.
Да, тут уж не поспоришь! Но так ему тоже нравилось – просто следить за ней. Тонкие пальчики орудовали с пуговицами, похожими на сочную чернику, – так и хотелось попробовать на вкус. Всего их было примерно двадцать. Боже, она их уже целую вечность расстегивает!
Все, наконец-то. Можно дотянуться и слизнуть капельки с розовой, разгоряченной от корсета кожи. Она была сладкая, как мед, и пахла корицей… И конечно, источала свой собственный, ни с чем не сравнимый аромат.
Диана прикоснулась пламенными губами к его лбу, погрузила пальцы в волосы. Он взял ее за ягодицы и притянул ближе к себе, позабыв обо всех неприятностях на свете, включая жесткую холодную скамейку. Диана была такая теплая, и его руки могли свободно передвигаться под ее воздушной юбкой.
Большой палец нащупал кудри между ног и пробрался вглубь, наслаждаясь ощущением приятной влаги. Сладкая Диана! Опасная и прекрасная женщина. Она издала блаженный стон.
– Жаль, я не до конца поправился, – прошептал он. – Эта игра была бы намного интереснее.
– Вернемся в дом?
– Нет, думаю, я могу еще немного здесь посидеть.
– Я не хочу, чтобы снова началась лихорадка.
– Ее больше не будет. Мне стало легче, как только я увидел тебя в гостиной.
– Знаю, но…
Положив руки ему на плечи, Диана призадумалась. Через секунду она загадочно улыбнулась и сверкнула глазами, явно что-то замышляя.
Она соскользнула и встала перед ним на колени, подобрав под себя юбку, чтобы не замерзнуть на холодном полу.
– Хочу расстегнуть твои бриджи. Пистолета у меня с собой нет, хотя… можно спросить у Александры – она бы одолжила один из коллекции Грейсона. Сейчас, я быстро.
– Нет, ты останешься здесь. – Джеймс расстегнул верхнюю пуговицу. – Раньше я тебе не говорил, – вторая расстегнулась, – но если бы ты и без всякого оружия попросила меня тогда раздеться, я бы подчинился.
Диана покраснела:
– Я была… немного не в себе в тот день.
– Скорее, самую малость в себе.
Он расстегнул бриджи до конца, чему мужественный ствол был страшно благодарен, взаперти ему становилось тесно.
Она взглянула на него еще раз и, кивнув, будто принимая окончательное решение, обхватила губами.
