Барбара Бенедикт - Судьба
По-настоящему Язон устал от ожидания. Схватив палку, он напряг мускулы. Если Дори собирается уйти от него к Тузе, он узнает это.
Ика сидела на выступе возле пещеры, прислонившись к камню спиной; луна освещала ее лицо, а сама она смотрела на море. Его сердце сжалось при виде ее — такой маленькой, потерянной, одинокой. Язону захотелось обнять ее, укрыть, защитить.
— Ты любишь его? — спросил он; хриплый голос выдавал его волнение.
Ика посмотрела на него с замешательством.
— Что?
— Твоего Тузу. Я должен знать, хочешь ли ты уйти к нему.
Она посмотрела так изумленно, что он побоялся, как бы она ни рассмеялась ему в лицо.
— О, Язон, нет, этого не может быть никогда. Он мне друг, почти как брат.
— Он надеется на иное. Я видел, как он на тебя смотрел.
Она отвернулась, и Язон понял, что она знает об этом.
— Он тебя принуждал? — спросил он, подвинувшись ближе.
— Туза? Конечно, нет.
— В той пещере тебя что-то расстроило.
Она смотрела вперед, делая вид, что с интересом разглядывает море.
— Ты многого не понимаешь. И я не могу объяснить.
Он отодвинулся.
— Бедный, глупый Язон. Так вы оба говорите? Как он, бедный, поймет запутанные дворцовые интриги, когда он даже имени своего не помнит?
— Нет, вовсе не так.
Она обхватила колени руками. Язон подумал, что поступает неправильно. Мгновение назад он хотел только защищать ее, а теперь злится и жалуется на нее, как избалованный ребенок. Сжав палку, он сполз вниз и сел совсем рядом с ней.
— Извини. Но ведь нелегко смотреть на происходящее и ничего не понимать. Я чувствую себя беспомощным, и мне это не нравится. Разве ты не понимаешь? Ты — единственная моя связь с миром. Когда ты уйдешь, мне придется остаться ни с чем, и сам я буду ничем.
Она снова отвела взгляд на море.
— Я не собираюсь оставлять тебя.
— Тогда поговори со мной. Поделись своими сведениями.
— О чем ты хочешь узнать?
— Для начала объясни мне твои постоянные отлучки с Тузой. Он сказал, что теперь будет чаще уводить тебя, но куда? — Язон был сам себе противен из-за испытываемых подозрений и ревности.
— Я думала, ты понимаешь, — сказала она, удивленная вопросом. — Мне нужно тренироваться, ведь меня выбрали для танца на арене. Это большая честь для гречанки, которая провела почти всю свою жизнь на рыбацком корабле.
— Воительница, танцовщица, морячка. Немало для девушки.
Легкая улыбка проскользнула по ее лицу.
— Не знаю. Иногда я кажусь себе кораблем, который волны швыряют по морю. И что бы со мной ни случалось, из всего приходится извлекать выгоду.
Ика говорила это шутливым тоном.
— Меня привезли сюда как рабыню, — продолжала она, — но Туза Помог мне, представив как подругу-критянку. Он сказал, что мое упорство и цвет кожи помогут мне добиться успеха, какой никогда еще не выпадал на долю греков.
— И ты чувствуешь себя в долгу перед ним?
Она, казалось, не замечала горечи в его голосе.
— В какой-то степени да, но мне кажется, я бы и без его помощи стала танцовщицей, такова моя судьба. Иногда я не могу отделаться от мысли, что та богиня, которую они зовут Матерью, что-то хочет от меня.
Ика смотрела куда-то в даль и продолжала:
— Насчет того, что произошло в пещере, я думаю… это тоже связано с богиней. Я не хотела лгать тебе, Язон. Я и сама мало что понимаю.
— Расскажи мне об этом, возможно, я помогу тебе.
— Да нет, ты подумаешь, что я потеряла рассудок.
— Я? — он постучал пальцем по голове. — Кто я такой, чтобы так думать?
Она слабо улыбнулась.
— Дело в том, что меня посещают видения. Видения прошедших событий. — Ика сглотнула и продолжала. — И вот сегодня в пещере я видела рождение того, кого я уже встречала здесь и кому доверяла.
— А теперь не доверяешь? — спросил он, услышав прошедшее время.
— Туза говорит, что никому не следует доверять. Здесь, в Кноссе, все не так, как кажется.
— Но я ведь не такой, — он коснулся рукой ее подбородка, чтобы придать убедительность своим словам. — Мне ты можешь верить.
Она посмотрела на него, затем улыбнулась такому простодушию.
— Я знаю, ты на самом деле так думаешь, но ведь у тебя была когда-то другая жизнь. Пока ты всего не вспомнишь, ты не можешь ничего утверждать.
Язон отпустил ее подбородок, поняв смысл ее слов. Действительно, если его сон говорил правду и его отец действительно был царем, то он мог быть вполне помолвлен с другой, а может быть, уже и женат. Непросто нарушить царский обет.
С беспокойством он подумал о золотоволосой женщине из его снов, которую звали Ика.
— Ты сказала, что видела меня на арене, — сказал он. — И конечно, там упоминалось, откуда я, из какого рода. Я же должен быть откуда-то.
Ика отвечала медленно, с неохотой.
— Никто не знал, откуда ты и где был, прежде чем стать начальником царской охраны на Мессалоне.
— Мессалона? — в его сознании промелькнули цвета — красный и черный. — Скажи, была ли со мной женщина? С золотыми волосами, по имени Ика?
— Нет, — ответила она быстро. — Я не знаю никакую Ику с золотыми волосами. А почему ты спрашиваешь?
— Каждую ночь она проникает в мои сны. Лицо ее неясно, и кроме того, что ее зовут Ика, я ничего не знаю. Но я уверен, если бы мне удалось ее найти, она рассказала бы о моем прошлом.
— Может быть, — отвечала она упавшим голосом. — Но она могла бы причинить тебе еще большую боль.
Ужасно — каждый раз, как он вспоминает об этой загадочной Ике, у него начиналась головная боль.
— О, Язон, почему бы нам не забыть об окружающем мире? — спросила она неожиданно с мольбой в голосе. — Почему бы просто не побыть наедине, здесь, сейчас?
Он взял ее руку в свою и поцеловал кончики пальцев.
— Сегодня ночью никого не будет, только я и ты, Дори. И наш новый дом.
Ее улыбка росла, согревая его.
— Зачем мы зря теряем время?
— Идем, — сказал он, сжимая ее руку и пытаясь встать, — не будем терять времени.
При приближении царя Дафна едва могла сдерживать волнение. Минос такой сильный, мужественный, а она так долго лишена мужского внимания. Был, правда, Сарпедон, но он ведет себя как брюзжащая мать. А Миносу достаточно посмотреть на женщину, и она начинает таять под его взглядом.
Он остановился слишком близко от нее.
— Извини, но я так долго мечтал потрогать тебя, — сказал он, играя ее локоном, — я и о большем мечтал.
Дафна давно уже не чувствовала себя такой возбужденной.
— О да, я понимаю, — вздохнула она.
Рука его опустилась на шею, затем на грудь.
