Филиппа Карр - В разгар лета
— Я надеюсь, вы не думаете обо мне плохо после нашего разговора?
— Нет, Мод, я отлично понимаю что должна чувствовать мать, имея такую дочь, как Роза. И как должна хотеть для нее самого лучшего. Это естественно.
— Да, здесь немного возможностей. Я иногда думаю, не вернуться ли на родину? Но что мы там будем делать? Мне пришлось бы работать, как и Розе.
— Да, а Грегори Доннелли — человек не промах, особенно когда станет здесь хозяином.
— Значит, все почти готово?
— Да, скоро все будет сделано.
— Это мудро, а вам не захочется приехать сюда еще раз?
— Здесь слишком много горьких воспоминаний, но то же самое будет и дома. Они будут везде, от них никуда не укроешься.
Я покончила с супом. Мод взяла у меня поднос и сказала:
— Спасибо, что вы так все понимаете.
Ночью я чувствовала себя ужасно и была уверена, что виноват суп.
«О, Мод, — думала я, — как плохо я тебя знаю!
Неужели ты так хочешь освободиться от меня?»
Временами мне казалось, что я умираю. Только к утру болезненные схватки и тошнота прекратились, и я почувствовала себя лучше. Я все еще была жива, а совсем недавно я страстно желала смерти. Я хотела быть с родными людьми. Мне казалось несправедливым, что они ушли, оставив меня. Но сейчас я почувствовала, что меня переполняет чувство облегчения: я была жива и хотела жить.
Как ни странно, именно гнев начал пробуждать меня от меланхолии, и я поняла, как хочу жить.
Я лежала и думала о Мод, потому что именно она приготовила суп и принесла мне его. Мод так хотела, чтобы я его съела, и сидела рядом, следя за тем, чтобы каждая ложка попала в мой рот.
Она хотела убрать меня с дороги. Она не поверила в то, что я не намерена выйти замуж за Грегори Доннелли; она не могла допустить, что женщине он может не понравиться. И как страстно она желала удачного замужества для своей дочери. Кто бы мог поверить, что она может так сделать?
Я была в опасности. Жизнь не имела здесь большой цены; слишком много было опасностей, которые ее обесценивали. Здесь люди боролись за существование, и, если кто-то мешал им, они просто убирали его.
Но Мод! Спокойная, исполненная собственного достоинства Мод! Возможно ли это? Она страстно желала замужества для своей дочери и открылась мне.
Но, несмотря на все мои слова, она не поверила, что чары Грега Доннелли не имеют на меня никакого действия.
Мое тело было слабым и истощенным, но мозг работал активно. Я думала о нашей беседе, стараясь припомнить каждое слово. Я думала о том, как она сидела рядом, уговаривая меня поесть. Я никогда бы не поверила, что это возможно. Мне еще раз пришлось столкнуться с тем, что трудно предсказать, как поступят люди, если речь идет о деле первостепенной важности.
Утром я чувствовала себя слишком слабой, чтобы подняться с постели. Ко мне никто не пришел, что было очень странно. С трудом я встала с кровати и пошла в комнату Елены.
Она лежала в своей постели и казалась больной:
— О, Аннора! Ужасная ночь. Мне так плохо. Я уверена, что в этом виноват суп.
— Ты тоже? Я думала, что только я…
Я пошла на кухню: там не было ни души. Неужели все отравились супом?
Через некоторое время появилась одна из женщин.
— Меня послала Мод, — сказала она. — Все, кто ел суп вчера, отравились. Я, слава Богу, его не ела.
Я почувствовала огромное облегчение и радость, что могу относиться к Мод так же, как раньше.
Прошло несколько дней, прежде чем все поправились.
— Это была моя ошибка, — сказала Мод. — Мне показалось, что мясо слегка протухло, но я подумала, что ничего страшного. Я могла отравить здесь всех. Я сама съела две порции. Это будет мне уроком. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо, мисс Кадорсон?
Я сказала, что мне гораздо лучше. К счастью, я съела немного. Не оставалось никакого сомнения в том, что суп не был отравлен специально, но это происшествие произвело на меня сильное впечатление. Осталось ощущение, что от меня хотели избавиться.
Я смотрела из окна на обширные просторы имения и вспоминала тот день, когда я заблудилась в тумане.
А ночью я проснулась и прислушалась к звукам, припоминая, как Грегори пробирался в дом, чтобы провести ночь с акушеркой. Во мне росло напряжение.
Я знала, что Грегори смотрит на меня с определенным расчетом, и для меня не было тайной, что Мод следит за нами обоими.
Мы должны ехать в Сидней, мы должны вернуться в Англию: большое количество кораблей регулярно отправлялось туда.
Грегори был единственным человеком, который мог все устроить, и все-таки я не решалась заговорить с ним об этом. Где-то в глубине моей души жил страх: если он узнает, что я собираюсь уехать, он примет решительные меры. Не знаю, то ли из-за слабости моего здоровья, то ли таинственная сила предостерегала меня, но ощущение было сильным. Я начала чувствовать, что попала в ловушку. Какое-то безумие охватило меня. Мне надо только поговорить с Грегори, сказать ему, что я приняла решение уехать. Нужно попросить его, чтобы он все приготовил для нашего отбытия в Сидней, а там я смогу обо всем договориться сама. И все-таки я этого не делала.
Елена тоже пребывала в нерешительности. Она до сих пор не знала, хочет ли ехать домой. Там ее ждет столько объяснений. Правда, она была замужем, но возраст ее ребенка — красноречивое свидетельство того, что она уже была беременна, когда состоялась официальная церемония. И что за странное замужество. Где ее муж? Ездит по Австралии в поисках материалов для книги, отправив жену и ребенка домой.
Я провела беспокойную ночь: меня осаждали кошмарные сновидения, а проснувшись утром, я почувствовала себя слабой. Нужно поговорить с Еленой и сказать ей, что мы должны действовать без промедления. Сегодня же мы должны обсудить все с Грегори, сегодня за ужином.
Было около полудня, когда я услышала стук копыт перед домом. Всадник спешился и огляделся вокруг.
Я не могла поверить своим глазам. Это сон, этого не могло быть на самом деле. Дрожь охватила мое тело, вызывая странные видения: то пугающие, то приносящие невероятное успокоение, словно осуществление долгожданной мечты.
— Рольф! — закричала я и, с замиранием сердца ждала, что видение растает на глазах. Но оно не исчезало. Он шел ко мне навстречу, распахнув объятия. Я бросилась к нему.
— Рольф! — кричала я. — Рольф, неужели это правда?
Он, улыбаясь, кивал головой:
— О, Аннора, моя дорогая Аннора… Я приехал, чтобы увезти тебя домой.
Это, действительно, был Рольф. Он был так же спокоен и практичен, как всегда. Он собрался в дорогу, как только до него дошли печальные известия, потому что представлял себе, как я страдаю.
