Лаура Грант - Венец желаний
Разобранная башня Ричарда была доставлена из Мессины через два дня после того, как он приплыл сам, и поставлена на берегу так, что воины Ричарда видели, что делается в Акре.
На этот раз ни королевы, ни их приближенные не были приглашены жить в деревянной башне, стоявшей в непосредственной близости к городской стене, и подвергавшейся опасности быть сожженной греческим огнем, то есть жидкостью, погасить которую можно было только уксусом.
Иоанна, Беренгария и их дамы дни и ночи, за редким исключением, проводили на корабле, все более нервничая по мере того, как шло время. Зной был нестерпимый, и Алуетт представить себе не могла, как крестоносцы выдерживают его в своих железных доспехах. Дамы запрятали подальше одежды из шерсти и носили легкие шелковые платья или купленные уже здесь платья из египетского полотна. Большую часть времени они проводили под навесом на палубе, ловя редкие порывы морского ветерка, который не остужал их каюты, сплетничая или занимаясь рукоделием под лютню Алуетт.
Все легко выходили из себя от жары и бесконечного ожидания. Они видели, как стреляют по стенам города, но никто из королевских особ не снизошел прийти к ним и рассказать, как идут дела.
Только Рейнер связывал их с берегом. Когда ему позволяли его многочисленные обязанности, .он брал лодку и ненадолго плыл на корабль, где его радостно встречали все без исключения дамы, изголодавшиеся по мужскому обществу. Он садился и принимался за бесконечные рассказы об осаде и о Ричарде.
Алуетт радовалась, что ее возлюбленный может немного разрядить обстановку, от которой она сама тоже чувствовала себя измученной. Из-за Иоанны, Беренгарии и других дам ей редко удавалось побыть наедине с Рейнером, и она очень страдала от этого, хотя винила себя в эгоизме.
По его голосу она понимала, что он устал и что он мало что может сказать в присутствии Беренгарии о настоящей войне, которая шла на берегу. Ей очень хотелось обнять его, утешить и хоть на несколько мгновений заставить забыть обо всем, кроме их любви.
В отсутствие Рейнера Алуетт занималась тем, что успокаивала обезумевшую от горя Беренгарию, которой ее королевский муж совершенно пренебрегал.
Ричард ни разу не разделил с ней постель после свадебной ночи. Ни разу не позвал ее в башню с тех пор, как они приплыли в Акру, и каждый раз услужливо провожал ее до лодки, отговариваясь тем, что у него назначена срочная встреча с советниками. Разве так ведут себя молодожены? Беренгария уже не только плакала, она сердилась на Ричарда. Как смеет он обходиться с ней подобным образом? С ней, с принцессой из Наваррского дома? Она ведь не каменная. Разве не обидно, что он увиливает от своих супружеских обязанностей?
— Все уладится, ваша милость, — утешала ее Алуетт, чувствуя страдальческие ноты в сердитых монологах гордой принцессы.
Интересно, неужели Беренгарии еще никто не рассказал о странных пристрастиях Ричарда? После известного покаяния в Мессине Ричард не изменился и постоянно держал при себе, судя по рассказал Рейнера, или Блонделя или какого-нибудь похожего на девочку пажа.
— Неужели я сама виновата в его холодности? — вопрошала Беренгария. — Но как мне родить ему наследника, если он не желает со мной спать? Алуетт, его жизни постоянно угрожает опасность, ведь он все время лезет в самое пекло вместо того, чтобы командовать на расстоянии.
— Миледи, Ричард всю жизнь воюет. Он просто не может быть сторонним наблюдателем.
И Алуетт принялась расчесывать длинные черные волосы королевы, что всегда действовало на Беренгарию успокаивающе.
— А что, если его убьют и он умрет, не оставив наследника?
В этом крике, сорвавшемся с губ Беренгарии, Алуетт услыхала еще кое-что. Если Ричард умрет, не оставив наследника, что будет с ней самой, с его вдовой? Но Алуетт подумала, что и с наследником она будет не в большей… если не в меньшей безопасности, ведь регентом станет принц Иоанн.
— Все в руках Божьих, миледи, — проговорила Алуетт, подумав, правда, что надо было сказать что-нибудь повеселее. — Может, вы попросите королеву Иоанну сказать ему о ваших печалях?
— О нет, нет! Никогда! Обещайте, что вы тоже ничего не скажете! Иоанна считает, что Ричард всегда прав, и подумает, будто я капризничаю. Нет, я не могу жаловаться на него!
Алуетт удивилась. У обеих королев установились добрые отношения, вероятному потому, что они оказались почти ровесницами. Иоанна, будучи все лее несколькими годами старше, наслаждалась ролью воспитательницы королевы. К тому же у нее всегда была слушательница, когда она принималась рассказывать о детстве Ричарда. Однако немного подумав, Алуетт признала правоту Беренгарии, которую Иоанна сразу же полюбила, потому что они обе боготворили Ричарда. Иоанна пронесла свою любовь незапятнанной через годы, потому что жила в отдалении и не знала многого из того, что рано или поздно становится известным жене. Она могла бы даже отвернуться от наваррки, приди ей в голову, что Беренгария недовольна Ричардом. А Беренгария боялась потерять ее, потому что была совсем чужой среди норманнов.
«Бедная маленькая принцесса, — подумала Алуетт. — Вышла за прославленного рыцаря, и что же? Теперь она еще более одинока, чем раньше. Несладко быть забытой женой в окружении чужестранцев».
Алуетт погрузилась в размышления, из которых ее вернул уже спокойный голос Беренгарии, вновь обретшей королевское достоинство.
— Алуетт, пожалуйста, забудьте, что я вам сказала. Не мое дело замечать недостатки у величайшего рыцаря христианского мира. Наверно, я просто неблагодарная… Ведь мне так повезло. Я стала женой такого человека. Пожалуй, я покаюсь в своем грехе, если вы простите меня.
Прежде чем Алуетт нашла слова утешения, Беренгария опустилась на колени и принялась перебирать четки.
Алуетт была свободна. От нечего делать она поднялась на палубу, где, взяв в руки лютню, вполуха слушала спор сицилийки, фрейлины Иоанны, и леди Районы о свойствах разных духов.
Утром Беренгария была сама не своя. Они получили известие, что Ричард заболел леонарди, загадочной местной болезнью. Многие уже умерли от нее. К тому же у него была лихорадка, которая мучила его еще в Сицилии и на Кипре. Прошел слух, что его жизнь в опасности.
Беренгария плакала и кричала, что, если он умрет, она утопится, но, если Господь спасет его, она готова отдать себя в руки Саладина!
— За мои грешные мысли достойное наказание — стать наложницей неверного, — заявила она Иоанне и Алуетт.
Иоанна, ничего не зная о жалобах Беренгарии, ответила ей довольно сухо, что Ричарду вряд ли понравится такая плата за его выздоровление, и предложила всем вместе отправиться на берег и посмотреть, не могут ли они быть чем-нибудь полезны заболевшему королю.
