Дорин Малек - У алтаря любви
– Вам было известно, что она беременна? – спросила Марго.
Ларвия отвела взгляд, ничего не отвечая.
– Неужели вы не могли ей помочь?
– Пыталась, но у меня было мало времени! После убийства Цезаря на улицах было опасно появляться…
– Теперь уже ничего не имеет значения – все равно помочь нельзя, – с покорным видом произнесла Марго. – Состоится суд, ее обвинят в нарушении клятвы, а затем похоронят заживо, – она закрыла лицо руками.
– Может быть, этого не произойдет, – тихо произнесла Ларвия, думая о Марке, – нужно, как можно быстрее, связаться с ним.
– Как могла я не заметить этого? – спрашивала сама себя Марго, не слушая Ларвию. – Живу вместе с ней, видела, что ей плохо, тошнило… задержка месячных, – она вскинула руки. – Даже такая мысль не приходила в голову.
– Разве можно такое подумать о девственной весталке? – с грустью произнесла Ларвия. – Уже всем известно, что Юлия находится под стражей и будет предана суду?
– Объявление на форуме появится завтра утром, – сообщила Марго. – Слушание будет публичным.
– Публичным? – эхом отозвалась Ларвия. – О, нет! Как она будет страдать от этого!
– Таков закон, – добавила Марго. – Хотя сейчас едва ли кто помнит, каков он: прошло много лет с тех пор, когда состоялся последний суд над весталкой, нарушившей клятву.
– Много лет!
Марго кивнула.
– Ливия сверялась с Римскими религиозными законами, решая, что делать.
– Должно быть, она в ярости. Марго сцепила пальцы на коленях.
– Воспринимает, как личное оскорбление: то, что это произошло во время ее пребывания в должности, накладывает пятно па ее незапятнанную репутацию, и чтобы хоть как-то спасти себя, она без сожаления пожертвует Юлией.
Ларвия вздохнула.
– Вам известен отец ребенка, не так ли? – задала вопрос Марго, следя за выражением лица Ларвии.
И снова Ларвия промолчала.
– Должно быть, встречи происходили в вашем доме – это единственное место, где и могло это произойти.
– Ты говорила что-нибудь об этом Ливии? – быстро спросила Ларвия.
– Нет. Конечно, нет. Но глупо было с вашей стороны помогать ей – должны были предполагать, что все это закончится именно так.
– Думала, что они смогут бежать из Рима, – тихо проговорила Ларвия.
– Вас тоже могут допросить и даже привлечь к суду, – сказала Марго. – Единственный выход – назвать имя отца ребенка.
– Она никогда этого не сделает.
– Старого Париса уже арестовали.
– Врача? – встревожено спросила Ларвия.
– Да.
– Неужели Ливия в самом деле думает, что у Париса могла быть любовная связь с моей сестрой?
– Может быть, и не думает, но он – единственный человек, с которым Юлия встречалась вне атрия. Возможно, что-то видел или слышал, или что-то известно.
«Да, кое о чем догадывается, – с беспокойством подумала Ларвия. – Но не о Юлии».
Ларвия медленно поднялась, расправляя складки юбки.
– Ты не знаешь, кто может разрешить встречу с ней? – задала вопрос Ларвия.
– Никому не будет позволено встречаться с ней. Понтифик сказал, что до суда к ней никого не пустят.
«Еще один древний обряд», – подумала Ларвия.
У каждой религиозной секты, поклоняющейся богу или богине, были свои верховные жрецы или жрицы, как, например, Ливня Версалия у весталок, но верховный понтифик стоял выше их всех. К нему обращались в тех случаях, когда интересы религии и государства совпадали. Он со своей женой жил в резиденции, находившейся по другую сторону от храма богини Весты, и, несомненно, ему придется председательствовать на суде.
– Мне надо идти, – сказала Ларвия. – Не знаешь, когда начнется слушание дела?
– В какое-то время завтра.
– Так быстро.
– Ливия не станет терять время, постарается как можно быстрее начать суд над жрицей, опозорившей нашу маленькую семью, – горько заметила Марго, сдерживая подступившие слезы.
Ларвия наклонилась и обняла женщину, после матери самое близкое существо для Юлии, начиная с десяти лет.
– Будем надеяться на лучшее, – тепло произнесла она. – У меня есть план.
– Тогда действуйте быстрее – времени осталось очень мало.
– Постараюсь.
Ларвия почти бегом покинула комнату – нужно быстрее сообщить обо всем Марку.
* * *На Марсовом поле, наконец, установилась тишина – народ успокоился, и Марк радовался, что победила фракция Антония. Консул сумел направить действия народа так, как ему хотелось, но победа досталась не без потерь. Курия, место заседания сената, была разрушена, Марсово поле усыпано булыжниками, Тиберий Германик мертв. После оглашения завещания Цезаря он покинул своих товарищей и был убит в рукопашной схватке около дома Брута. Наемные гладиаторы, его гордость, пытаясь защитить дом хозяина, когда толпа поджигала его, растерзали Тиберия.
Погиб и маленький Анний, обучавшийся военному делу в центурии Марка. Его затоптала обезумевшая толпа, бросившаяся после похорон Цезаря к зданию сената.
А в целом, все это не прибавило особых заслуг Римской республике.
Марк взглянул на заходящее солнце – его дежурство заканчивалось.
Он обязан найти способ встретиться с Юлией.
К нему приближался воин, в котором Марк узнал трибуна Друза Виниция.
– Тебя ищет какой-то раб, – сообщил Виниций. – Из дома Сеяна. Я сказал ему, что твое дежурство скоро заканчивается. А-а, вот и он.
Марк уже издалека узнал Верига – огромного галла легко было узнать по росту и белым волосам, которые, словно золотистый шлем, выделялись в наступающих сумерках.
Марк подождал, пока Вериг приблизится к нему.
– Вам известно, кто я, – спокойно произнес галл. Марк сложил руки и недобрым взглядом посмотрел на раба, затем кивнул головой.
– Госпожа Сеяна велела передать вам это, – сообщил Вериг, подавая центуриону свернутый свиток с восковой печатью с гербом дома Сеяна. – Она бы пришла к вам сама, но ей пока еще опасно появляться на улицах, – добавил посланец, имея в виду некоторых ярых нарушителей спокойствия, которые, воспользовавшись смертью Цезаря, продолжали творить насилие и отказывались разойтись по домам.
Марк вскрыл печать, развернул свиток и прочитал: «Юлия беременна. Ее содержат в заключении в резиденции верховного понтифика. Завтра в полдень на форуме состоится суд, который обвинит ее в нарушении клятвы невинности. Сделайте, что можете. Ларвия».
Марку показалось, что кто-то нанес ему сильный удар в грудь – он молча смотрел на кусок пергамента, снова и снова перечитывая его. Наконец медленно поднял взгляд на Верига.
– Тебе известно содержание записки? – сдавленно спросил центурион.
– Да.
Марк закрыл глаза и зло смял пергамент, пальцы руки побелели от напряжения.
