Джуд Деверо - Горный цветок
— О тебе, — честно призналась Мэдди.
— Я рад. Рад, что ты наконец начинаешь меня понимать.
— Что за чепуха. Я всегда тебя понимала. С того самого момента, как…
— Нет. Увидев меня в первый раз, ты сразу же составила определенное мнение и до сих пор еще не отказалась от него окончательно. Ты решила, что я самовлюбленный невыносимый зазнайка. Я прав?
— А ты такой и есть.
— Да и ты не лучше.
— Ха!
За границей каменного навеса дождь падал тяжелыми холодными потоками, но здесь пылал костер, одежда начала подсыхать и, прижавшись к ‘Рингу, Мэдди согрелась.
— Странно, что мы знакомы такое короткое время. У меня чувство, будто я знала тебя всю жизнь. Я помню, как впервые пела в «Ла Скала», и мне кажется, что ты тоже был там, сказал, что выступление пройдет успешно, и поцеловал меня в лоб перед выходом на сцену. — Она устроилась поудобнее. — Как ты думаешь, почему я так чувствую? Со мной никогда не было ничего подобного. Я так давно знаю Джона, я провела с ним долгие годы, но отчетливо помню то время, когда его не было в моей жизни.
— Неужели ты не понимаешь, как мы похожи?
— По-моему, мы совсем не похожи. Ты не умеешь петь, тут и спорить нечего, а в моей жизни, кроме пения, практически ни для чего нет места.
— Но именно это и делает нас похожими. Ты однажды сказала, что я, должно быть, провел детство на открытых просторах под лучами солнца, и до некоторой степени ты права, но все было не так, как ты это представляешь. Я приобщился к семейному бизнесу в двенадцать лет, а в четырнадцать уже решал все основные вопросы.
— О, — печально откликнулась она. — Вы были очень бедны, и тебе пришлось бросить школу?
‘Ринг улыбнулся:
— Совсем наоборот. Ты когда-нибудь слышала о компании «Уорбрук Шипинг»?
— Вроде да. По-моему, я однажды путешествовала на одном из их судов. — Повернувшись, она посмотрела на него. — Уорбрук? Это же название города, где ты рос. Ты на них работал?
— «Уорбрук Шипинг» принадлежит моей семье.
— О, так, значит, ты богат?
— Очень. Это имеет какое-то значение?
— Это объясняет, откуда у тебя такая лошадь, и твою отлично сшитую форму, и образованность, и то, что у тебя такой слуга, как Тоби.
‘Ринг не сказал, насколько его обрадовало, что его богатство не играет для нее никакой роли. В любовных делах богатство бывает помехой. Женщины подчас видят твои деньги, а не тебя самого.
— Да, он не обычный слуга.
— Расскажи мне о Тоби и объясни, почему, по-твоему, мы похожи.
‘Ринг глубоко вздохнул:
— И ты, и я были одиноки. Я почувствовал это спустя несколько дней после нашей первой встречи, а когда ты рассказала о своем детстве, я убедился, что ты так же одинока, как и я.
— Но я никогда не была одинокой. Я росла в окружении семьи, а позднее рядом был Джон, были сотни светских знакомств. Скорее, наоборот, я слишком мало времени проводила в одиночестве.
— Это не то, что я имею в виду. Возможно, одинокая — не совсем точное слово. Другая. И ты, и я были не такими, как все.
— Да, я и в самом деле была не такой, как все, но ты?
— Мой отец хороший человек, очень хороший. Он готов снять с себя рубашку и отдать ее нуждающемуся, готов отдать жизнь ради блага детей. Но…
— Но что?
— Честно говоря, у него нет делового чутья. Нет усидчивости для бумажной работы, что совершенно необходимо, когда руководишь такой компанией, как «Уорбрук Шипинг». В солнечный день он предпочтет отправиться на рыбалку или на пикник с моей матерью.
— Звучит неплохо. И мне иногда хочется иметь больше времени для развлечений.
— Нельзя проводить жизнь в развлечениях, когда отвечаешь за дела крупной компании. У нас тысячи служащих. От нас зависит их благосостояние. На свои заработки они содержат семьи.
— А твой отец забыл об этом?
— Наверное. Забыл или никогда не осознавал.
— Так вот почему тебе пришлось заняться бизнесом практически в детском возрасте.
— Да, я и сам не знаю, как это получилось. Я был любопытен от природы, а отец не скупился на похвалы, когда мне удавалось чем-то помочь ему. Так постепенно я и втянулся в дело. — Он улыбнулся. — А кроме того, у меня обнаружился такой же талант к бизнесу, как у тебя к пению. Я с легкостью запоминал тысячи необходимых деталей. Отец говорил, что я пошел в дедушку, настоящий Монтгомери.
— Значит, ты отказался от радостей детства и выполнял мужскую работу?
— А ты разве чувствовала, что от чего-то отказалась, занимаясь пением, в то время как другие нежились под солнцем?
— Нет. Я была счастлива, и мне было жаль тех, кому Бог не дал моего таланта.
— Я чувствовал примерно то же. Мама наняла мне гувернера, и по вечерам я читал с ним и…
— Учил языки.
— Да, и выучил несколько языков. Думал, что смогу применить свои знания, когда попаду в одну из тех экзотических стран, о которых рассказывали моряки, плававшие на наших кораблях.
— Мама наняла тебе гувернера, а отец — Тоби, для уроков другого рода.
— Верно.
Мэдди на минуту задумалась.
— Но, похоже, не Тоби о тебе заботится, а ты о нем.
— Более или менее.
‘Ринг, видимо, не хотел продолжать разговор о Тоби.
— Что же заставило тебя отказаться от всего этого и пойти в армию?
— Две вещи: подслушанный разговор и женщина.
Она молчала некоторое время, не зная, хочется ли ей услышать подробности, но потом все-таки прошептала:
— Расскажи.
— Однажды, мне было тогда семнадцать, я поднялся на борт одного из наших кораблей. Я инспектировал груз, расспрашивал людей, как прошло плавание, и случайно услышал разговор капитана с одним из офицеров. Офицер спрашивал, как это мне доверили такую ответственную работу. «Он ведь совсем еще мальчишка, — сказал офицер. — Что он может знать?» Ответ капитана меня очень порадовал. «Хотя он и мальчишка, — сказал капитан, — но о море знает предостаточно. Вы разве не слышали, что говорят о детях Монтгомери? — продолжал он. — Они не родятся, как обычные дети. Когда отцу захочется иметь еще одного ребенка, он идет к пирсу, забрасывает сеть и вытаскивает очередного отпрыска. Удивительно, что эти ребята вообще умеют ходить и что у них ноги как ноги, а не плавники».
— Неплохо сказано. Комплимент своего рода.
— Верно. Но пока я слушал, как они, посмеиваясь, рассуждают о детях Монтгомери, вдруг представил всю свою дальнейшую жизнь. Я буду руководить компанией, когда мне исполнится двадцать два — двадцать три года, женюсь на местной девушке, если, конечно, найду такую, которая не состоит со мной в родстве, заведу детей.
— Выловишь их в море?
— Или другим подходящим способом. Буду учить детей, а в пятьдесят уже и внуков, как вести дела компании, и в восемьдесят все еще буду только мечтать о том, как бы уехать из Уорбрука.
