Патриция Кэбот - Маленький скандал
Винсенс ответил, не отрывая глаз от струйки чая, который он наливал в чашку Изабель:
— Нет, милорд.
— Еще более странно, — заметила Изабель, — то, что мисс Мейхью никогда при мне не упоминала ни о каких родственниках. Мне она говорила, что ее единственные родственники — книги.
— Что? — не расслышал Берк.
— Ее книги… Она говорила, что у нее не осталось ни одного живого родственника и поэтому книги — это ее семья. Не понимаю, откуда могла взяться эта больная родственница? А молока нет, Винсенс? Нет, я не хочу сливок. Я хочу молока.
Берк проговорил со спокойствием, которое немного испугало его самого:
— А Ке… мисс Мейхью не говорила, когда она намеревается вернуться от… э-э… больной родственницы?
— Нет. — Изабель с хрустом впилась зубами в тост. — Но не думаю, что скоро. Она взяла с собой Леди Бэбби.
Смутившись, Берк спросил:
— Какую леди?
Изабель взглянула на него и закатила глаза.
— Ну папа! Ты что, совсем не знаешь мисс Мейхью?
Он вскинул брови. Может, есть что-то, чего он не знает о Кейт Мейхью. Но он знает о ней все, что важно знать. Он знал, какова, когда она обращалась к нему, ее прелестная дерзость — граничащая с наглостью, но, однако, никогда не бывшая наглостью, — эта дерзость с первой встречи понравилась ему в ней, несмотря на зонт, которым она целила ему в грудь.
Когда она поднимала на него взгляд, он мог прочесть в ее больших серых глазах, что у нее в душе тлеют угли, и достаточно их лишь немного поворошить, чтобы вспыхнул огонь желания и страсти.
Он знал, как, когда он целовал их, ее губы, которые несколько месяцев приводили его в восторг, призывно приоткрывались ему навстречу.
Он знал, как, когда он входил в нее, она каждый раз удивлялась его размерам и все же всякий раз безропотно принимала его в свое маленькое тело…
И он знал, как, когда она произносила его имя, он забывал обо всем на свете: все, что он когда-либо знал, кем был, кем надеялся стать, кроме, кажется, ненасытного желания, чтобы она повторяла его имя снова и снова…
— Леди Бэбби, — продолжала Изабель, находясь в счастливом неведении относительно чувств, обуревавших ее отца, — это кошка мисс Мейхью! А поскольку она взяла кошку с собой, я думаю, она будет отсутствовать довольно долго. И я не могу винить ее за это. Я уверена, ты обошелся с ней ужасно.
Это замечание пробудило Берка от его приятных воспоминаний о том, что они проделывали с мисс Мейхью прошлой ночью, и поселившееся у него в душе беспокойство переросло в глубокую тревогу. Он потряс головой, стараясь избавиться от назойливого жужжания, возникшего у него в голове.
— Когда? Когда я обошелся с ней ужасно?
— Прошлой ночью, конечно. Когда прогнал мистера Крэйвена, а потом накричал на нее. Но она-то не была виновата в том, что он пришел и начал бросать камешки в ее окно.
— Мистер Крэйвен? — Берк швырнул газету и поднялся из-за стола, уперев кулаки в крышку в страхе, что может вдруг пустить их в ход. — Дэниел Крэйвен? Какое, к черту, отношение ко всему этому имеет Дэниел Крэйвен?
— Папа. — Изабель покачала головой, так что заколыхались ее черные локоны. — Ты же прекрасно знаешь! Я все слышала. Эти камешки, которые он бросал, меня тоже разбудили. Правда, она сразу же попросила его уйти. Ты же знаешь, папа, что он ей не нравится. Уверена, что было неправильно так на нее кричать, как это сделал ты. У него в мыслях не было ничего хорошего, раз он пробрался сюда, как…
— Дэниел Крэйвен? — кулаки Берка застыли на крышке стола. Он был уверен, что иначе вдребезги разнесет первый попавшийся под Руку предмет. — С мисс Мейхью прошлой ночью в саду был Дэниел Крэйвен?
— Конечно, — сказала Изабель. — А ты думал кто?
Внезапно Берку показалось, что все его кости лишились твердости. Или его скелет превратился в студень. Он быстро сел, потому что испугался, что может упасть.
Дэниел Крэйвен, Дэниел Крэйвен. Все это время он думал, что в саду с Кейт был Бишоп. Но все не так. Это был Дэниел Крэйвен. Он обвинил ее… хотя он и не знал, в чем именно он обвинил ее. Та часть ночи была подернута зыбкой пеленой. Однако он обвинил ее в том, что она что-то делает, и делает это с графом Палмером.
А это был вовсе не Бишоп. Вовсе не он. Это был Дэниел Крэйвен, человек, одного взгляда которого было достаточно, чтобы она начинала испытывать ужас. А у него хватило идиотской наглости обвинить ее в…
Но она не ставила это ему в вину. Это он прекрасно помнил. Нет, она не возвращалась к случившемуся даже намеком, когда он начал ее целовать…
Но он в чем-то ее обвинил. В чем-то безобразном. В чем-то, в чем она была совершенно неповинна.
А теперь она ушла. И неудивительно.
— Незачем так смотреть на меня, — пробурчала Изабель.
Берк уставился на дочь. Она сидела, подперев рукой подбородок, помешивая чай серебряной ложечкой и наблюдая за ним. На ее лице играла добрая улыбка… самая добрая из всех, какие только он видел на ее лице.
— Я уверена, что бы ты ни наговорил мисс Мейхъю прошлой ночью, она простит тебя, папа. Порой по утрам я бываю с ней несносна, но она всегда прощает меня.
Берку нечего было ответить на это. Он чувствовал себя так, будто кто-то пробрался в его грудь, вырвал сердце и бросил его на пол.
А ведь до прошлой ночи он даже не мог сказать наверняка, есть ли у него по-прежнему сердце.
— Мисс Мейхью скоро вернется, — попыталась успокоить его Изабель. — В конце концов, она же оставила свои книги.
Но мисс Мейхью так и не приехала. Она не прислала даже записки о том, куда и насколько уехала. Весь день Берк сидел дома в ожидании почты. И каждый раз, когда Винсенс подносил ему на серебряном подносе корреспонденцию, он не находил ни письма, ни записки от Кейт Мейхью.
Ни слова не принесла почта и на следующий день. И на следующий.
Именно тогда в Берке, которого прежде, бывало, и обманывали, и обижали, начала закипать ярость.
Он не понимал, почему злится. Ведь Кейт ничего у него не украла и не предала, сбежав с другим мужчиной.
Ничего похожего. Она просто исчезла. Исчезла, не сказав ни слова, да еще после такой ночи, как та, которую они провели вместе. Ночи, какой у Берка не было еще ни разу в жизни, а он далеко не новичок в подобных забавах.
Но никогда, никогда за свои тридцать шесть лет он не испытывал ничего похожего на то, что испытал в ту ночь с Кейт. Он не мог представить, как женщина могла просто взять и уйти после такой ночи. Он не мог представить, почему она ушла или что такого он мог сделать, чтобы она ушла. Он ошибся по поводу Дэниела Крэйвена — глупо, по-идиотски ошибся. Но она же простила ему это. Он был совершенно уверен, что она простила его в тот момент, когда их губы слились в поцелуе. Так почему? Почему?
