Жюльетта Бенцони - Голубая звезда
Альдо, все это время просидевший с закрытыми глазами, поднял веки, и его серьезный взгляд встретился со взглядом его противника.
– Она ужасна... Но ведь с незапамятных времен люди не перестают множить число подобных истории. Что до меня, я знаю одно: мою мать убили, чтобы без помех ограбить. Все остальное меня не касается.
– Напрасно вы так говорите: я вижу в этом справедливое воздаяние. Кровь невинной жертвы – плата за кровь благородного человека и пусть вам тяжело это слышать, я думаю, что душа Гилема наконец обрела покой.
Альдо вскочил так порывисто, что тяжелый испанский стул зашатался.
– Но не душа моей матери! Знайте, сэр Эрик: мне нужен ее убийца, кто бы он ни был. Молите Бога, чтобы он не оказался вашим близким родственником!
Англичанин снова пожал плечами.
– Та, на которой я женюсь, – единственная, чья судьба волнует меня, потому что я люблю ее... люблю горячо, страстно. Остальные меня не интересуют, вы можете истребить хоть всю ее родню – мне все равно. Отныне она – самое драгоценное мое сокровище.
– Тогда верните мне сапфир! Я готов купить его у вас.
Губы торговца оружием расползлись в улыбке – хитроватой и в то же время надменной:
– Вы недостаточно богаты.
– Я, конечно, не так богат, как вы, но все же богаче, чем вы думаете. Драгоценные камни исторические ли, нет ли – это моя профессия, и я знаю, сколько стоит каждый по сегодняшнему курсу, будь то «Регент» или «Кохинур». Назовите вашу цену!.. Будьте же великодушны, сэр Эрик: вы обретете счастье, так отдайте мне драгоценность!
– Одно неотделимо от другого. Но я не прочь проявить великодушие: я выплачу вам стоимость «Голубой звезды». В порядке компенсации...
Морозини едва не вспылил. Этот выскочка воображает, что, раз у него есть деньги, ему все позволено! Чтобы успокоиться, он достал из кармана золотой портсигар с гербом, вынул сигарету, постучал кончиком по блестящей крышке, затем прикурил и глубоко затянулся. Все это он проделал, не сводя ледяного взгляда со своего противника и насмешливо улыбаясь уголком рта – будто рассматривал зверя в клетке.
– Несмотря на ваши так называемые семейные традиции вы всего лишь торгаш и останетесь торгашом! Вы умеете одно – платить звонкой монетой. За женщину... за вещь. Даже от смерти вы думаете откупиться! Вы что, полагаете, что можно назначить цену за жизнь матери?.. До сих пор удача была на вашей стороне, но ведь она может и отвернуться!
– Если вы рассчитываете вывести меня из равновесия, то зря теряете время. Что до моей удачи, об этом не беспокойтесь: у меня есть средства, чтобы удержать ее!
– Снова деньги? Вы неисправимы, но учтите: камень, который вы заполучили столь сомнительным способом и который считаете талисманом, был причиной слишком многих трагедий. Наивно верить, будто он может принести счастье. Вспомните мои слова в тот день, когда ваше счастье рухнет! Ваш покорный слуга, сэр Эрик!
Не дожидаясь ответа, Морозини направился к двери, вышел из кабинета и спустился в холл. Там он взял из рук двух лакеев свою шляпу, трость и перчатки, но, натягивая левую, нащупал в ней что-то. Не моргнув глазом, князь сунул перчатку в карман, как будто просто раздумал ее надевать. Только вернувшись в дом г-жи де Соммьер, он пошарил внутри и извлек на свет скатанную в трубочку бумажку, на которой неровными буквами было нацарапано несколько слов – видно, рука, писавшая их, чуть дрожала:
«Завтра в пять я собираюсь выпить чашку чая в Ботаническом саду. Мы можем встретиться, но подойдите ко мне, только когда я буду одна. Мне нужно с вами поговорить».
Без подписи – но в ней и не было нужды.
Хмельной восторг охватил Альдо, и к нему разом вернулось хорошее настроение. Решительно, Анелька питала слабость к садам! Сперва Виланув, теперь сады Булонского леса – но даже назначь она свидание в сточной канаве или катакомбах, для счастливого адресата записки они стали бы райскими кущами. Он увидит ее, поговорит с ней – чего еще желать!
Чтобы заполнить время ожидания, которое он знал – будет тянуться бесконечно долго, Альдо вышел в привратницкую и позвонил Жилю Вобрену. Тот уже вернулся из Турени и пригласил его пообедать вместе сегодня же вечером: они пойдут к Кюба, это бывший придворный повар русского царя, недавно открывший ресторан на Елисейских полях, в особняке, который когда-то принадлежал Паиве[21].
– Там можно отлично поесть, – добавил Вобрен, – и что немаловажно – спокойно посидеть, в Париже это редкость. Встретимся прямо там в восемь.
Оба друга считали точность вежливостью королей и потому одновременно переступили порог ресторана. Однако внезапно их радостные приветствия прервал оглушительный треск автомобильного мотора: у тротуара затормозил маленький ярко-красный «Амилькар». Обернувшись, Морозини с удивлением узнал взлохмаченную светлую шевелюру сидевшего за рулем Видаль-Пеликорна, а рядом – куда аккуратнее причесанную голову молодого Сигизмунда Солманского.
– Ты знаешь этого чокнутого археолога? – спросил антиквар, от которого не ускользнуло удивленное выражение на лице друга.
– Я встречался с ним раз или два. А что, разве он сумасшедший?
– Когда речь заходит о египтологии, он теряет рассудок. Один-единственный раз меня угораздило выставить в витрине пару древних сосудов, так он ворвался в магазин и битых два часа читал мне лекцию о восемнадцатой династии. Никогда в жизни не притронусь ни к каким саркофагам, только бы не видеть его больше! Идем обедать, если повезет, он нас не заметит!..
Жиль Вобрен напрасно тешил себя надеждой ускользнуть от зорких глаз Адальбера: со своими редкими волосами, крупным носом и властным взглядом из-под тяжелых век он походил на Юлия Цезаря или на Людовика ХI – в зависимости от освещения. 3апоминающееся лицо, внушительная фигура – изрядно заплывшая жирком, зато всегда в безупречно элегантном костюме, с бутоньеркой в петлице – в общем, не заметить его было трудно. Спутник у него был не менее примечательный, хоть и в другом роде, поэтому, когда они вошли в ресторан и метрдотель услужливо поспешил им навстречу, почти все головы повернулись в их сторону. Несколько рук поднялось вверх, приветствуя Вобрена. Им пришлось даже задержаться у одного столика, за которым очень красивая женщина повелительно вскинула унизанную жемчугами ручку, требуя, чтобы антиквар представил ей Морозини. В результате, усевшись наконец за столик, друзья обнаружили, что Адальбер и Сигизмунд оказались их ближайшими соседями. Волей-неволей пришлось поздороваться, но, слава Богу, этим и ограничились, и обед, к удовольствию обоих друзей, протекал своим чередом до самого десерта.
