Фела Смит - Разбуженная тигрица
— Сари! — настойчиво потребовала она.
— Она сказала, что на скачках победишь ты.
— Это безумие!
— Она это видит.
— Отлично. — Ариэль не хотела обижать старуху. — Что насчет лошади? Где она?
— Это дикий конь, прекрасный белый конь. Абдул много лет пытается поймать его, но животное хитрое и уходит из всех ловушек.
— Тогда что заставляет Йену думать, будто я поскачу на нем?
Сари передала вопрос Йене, и та заговорила, подчеркивая свою речь жестами.
Сари кивнула и объяснила:
— Эти скачки проводятся раз в два года. Они очень важны для моего народа. Человек, который побеждает, приобретает громадное богатство, так как получает всех лошадей, участвующих в скачках. С таким состоянием его власть огромна.
Ариэль все еще чувствовала растерянность. — Давай предположим, что я смогу найти этого коня, может быть, даже поскачу на нем. Если все пойдет хорошо, и я одержу победу, что тогда?
— У тебя будет возможность торговаться.
Бесхитростное заявление Сари попало в цель.
— Твой муж отдал бы наши жизни в обмен на лошадей?
Сари кивнула.
— Он питает огромную страсть к лошадям. Возможно, даже большую, чем к тебе. Многое прояснялось.
— Ты сильно любишь его, да?
— Так же, как ты любишь своего мужа, — кивнула Сари.
Однако что-то ускользало от понимания Ариэль.
— Почему ты помогаешь мне? Ты многим рискуешь.
— Я не хочу, чтобы Абдул взял тебя в жены.
— Но у Абдула три жены. Ты, кажется, не возражаешь против Лейлы и Табины. Так почему для тебя так важно появление четвертой жены?
До Ариэль донесся тихий вздох.
— Не потому, что я не могу смириться с решением Абдула взять еще одну жену — это наш обычай. Это ты никогда не примиришься с наличием остальных жен, и я боюсь, что страстная влюбленность Абдула удержит его вдали от моей постели и оставит меня без детей.
Будучи спокойной и безропотной. Сари обладала немалой мудростью.
— Итак, я должна делать все, что смогу, чтобы этого не произошло.
Кожаный ремешок, связывавший запястье Дилана, лопнул — его настойчивость и терпение были вознаграждены, когда он освободил руки. Осторожно сняв с шеи узду, он гневно отбросил ее.
Палатка, в которой его держали, была темной, свет не проникал в нее даже днем. За временем Дилан мог следить лишь по доносившимся снаружи звукам. Вечером, когда кочевники наслаждались трапезой, лагерь оживал — они ели, пили и танцевали. Потом все затихало, так как они ложились спать. Именно тогда Дилан трудился над кожей ремешка, медленно стирая ее о деревянный шест.
Чувство победы бушевало в нем, когда он смог, наконец, встать и подойти к выходу из палатки. Ноги его сводило, голова сильно болела, но он не обращал внимания на боль. Гнев побуждал его действовать и придавал ему силы.
Он откинул полог и осмотрел лагерь. Его единственный страж сидел неподалеку, расслабившись и явно не заботясь о своем подопечном. Дилан бесшумно подкрался к бедуину. Как раз когда тот поднял глаза, он одним, точно направленным ударом лишил его сознания, после чего двинулся дальше. Он должен был найти Ариэль.
Огонь приковывал внимание Ариэль, но возбужденное вышагивание Абдула отвлекало ее. Она чувствовала такое же нетерпение, но не желала его выдавать.
— Старуха чересчур стара. Ее мысли путаются. Скачки через три дня. Если бы я сумел поймать его сейчас, то все равно не смог бы усмирить за это время.
Стало обычаем то, что Абдул со своими женами приходил к Ариэль каждый вечер. При этом разговор велся только между ней и шейхом. Возможно, ее английское образование побуждало его делиться мыслями с ней, а не со своими арабскими женами. И каждый раз Ариэль чувствовала боль, которую испытывала при этом Сари.
— Почему этот конь так важен? У тебя много быстрых арабских скакунов. Ты можешь победить и без Великого Белого.
Абдул воздел руки к небу.
— Вах! Ты — женщина. Как ты можешь понять это?
Ариэль вспыхнула, но сдержалась.
— Я женщина, которая многое понимает. И возможно, то, что я вижу и понимаю, не кажется мне привлекательным.
Черные глаза испытующе посмотрели на нее.
— Что же ты видишь? — спросил Абдул. — Что ты понимаешь?
— Тебе, как большинству мужчин, хочется иметь то, что ты не можешь получить. Конь дикий и свободный, потому ты хочешь укротить и запереть его.
— А тебе это не нравится?
— Нет.
Взгляд Абдула не изменился, в темной глубине его глаз пылала страсть.
— А ты, Ариэль, дикая и свободная? Поэтому ты борешься со мной? — Ей стало жарко.
— У меня есть муж. Мне не нужен никто другой.
— А в его объятиях ты тоже ведешь себя как дикая кошка?
— Это не твое дело. — Абдул повернулся к Сари.
— Разве вам не пора укладываться спать? — Без возражений и колебаний Сари поднялась и жестом приказала остальным женам следовать за ней. Она не могла встретиться глазами с Ариэль, от стыда держа их опущенными.
Ариэль попыталась уйти вместе со всеми, однако Абдул остановил ее, преградив рукой дорогу. Ей стало страшно, но она скрыла свой страх за твердой решительностью.
Когда исчезла последняя из женщин, Абдул поднял ее лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
— Ты такая прекрасная. Мне тяжело держаться от тебя на расстоянии.
— И с чего это ты стал вдруг таким джентльменом? Это как-то не вяжется с твоим характером.
У Ариэль мелькнула мысль, что она сошла с ума, говоря подобные вещи. Тем не менее, она не собиралась брать свои слова обратно.
Абдул был удивлен ее прямотой.
— Ты говоришь правду. Если бы на твоем месте была любая другая женщина, я вел бы себя с нею по-своему, независимо от того, хотелось бы ей этого или нет.
— Тогда почему?
— Ты обещала воткнуть нож в мое хладнокровное сердце, помнишь?
— А больше никто и никогда не угрожал сделать то же самое? — Вопрос этот был задан тоном, по которому Абдул понял, что Ариэль не поверит ему, если он будет отрицать.
— Многие говорили так же, — честно признал он.
Сомнения оставались, и Ариэль продолжила тему.
— Тогда почему для тебя имеет значение моя угроза?
Абдул отступил, чувствуя неловкость от ее любопытных вопросов.
— По какой-то причине я поверил тебе. Я поверил, что, если убью твоего мужа и сделаю тебя своей, ты не забудешь этого. Я поверил, что ты убьешь меня за попрание твоей любви к нему. — Угрюмые глаза посмотрели на Ариэль. — А теперь я еще лучше знаю тебя. Я верю тебе еще больше.
— Тогда почему мы здесь? Почему ты не отпустил нас?
Он погрустнел, в глазах его появилась некая сентиментальность.
— Я не могу заставить себя отпустить тебя. Кроме того, я не могу позволить, чтобы все закончилось именно так. Моя слабость навлекла бы бесчестье на мой дом.
