Сильвия Эндрю - Франческа
Улица Люксембург во время второго посещения показалась Франческе олицетворением суеты. Няни гуляли с детьми, лакеи несли письма и посылки, а рядом с домом отца элегантная дама выходила из экипажа. Франческа послала одного из грумов постучать в дверь отцовского дома, чувствуя, как на нее со всех сторон устремляются любопытные взгляды. Грум постучал раз, другой, но ответа не последовало. С замирающим сердцем Франческа вышла из экипажа и приблизилась к дому. Грум покачал головой и пожал плечами.
— Не стучите. Здесь никто не живет.
Французский Франчески был далек от совершенства, но она поняла неожиданно прозвучавшие за ее спиной слова и оглянулась. Ее собеседнице на вид было не больше восьми лет, на личике отражалось детское любопытство.
— Tais-toi, VirginieJ[1] — Няня взяла девчушку за руку и поспешно увела ее.
Франческа беспомощно огляделась. Элегантно одетая дама села в экипаж и торопливо приказала что-то кучеру. Экипаж сорвался с места, прежде чем Франческа успела обратиться к его пассажирке. Стайка лакеев, уличных торговцев и детей собралась у крыльца дома, объясняя что-то наперебой. Франческа пожалела о том, что с ней нет мадам Элизабет: ее собственный французский оставлял желать лучшего.
— C'est la maison du lord Beaudon?[2] — робко спросила она.
Собравшиеся уставились на нее, пока наконец один из лакеев не сжалился и не ответил:
— Да, но… малышка права, мадемуазель. Англичанин не живет здесь уже несколько месяцев. А мадам больна.
Франческа уловила последнее слово «malade» — больна.
— Где же теперь мадам? — спросила она. Лакей пожал плечами. Толпа загомонила.
Собравшиеся неуверенно переглядывались и качали головами.
— Прошу вас, помогите! — воскликнула Франческа. — Я должна видеть мадам!
Но столпившиеся люди что-то выясняли между собой. Одна из женщин, судя по виду уличная торговка, явно не соглашалась с остальными. Она тараторила на диалекте, совершенно незнакомом Франческе. Ей горячо возражали, и наконец лакей прекратил спор решительным «Non!», а затем повернулся к Франческе.
— Сожалею, мадемуазель, но мы ничем не можем вам помочь. Наверное, вам стоит обратиться в посольство.
Франческа поблагодарила его, вложила в руку несколько монет и растерянно побрела прочь. Ей казалось, что эти люди знают, что случилось с Мадди, но не хотят говорить. Это подтверждала быстрота, с которой маленькая толпа рассосалась. Франческа направилась к экипажу, но тут услышала шепот:
— Постойте, мадемуазель!
Она обернулась. За ней бочком двигалась уличная торговка. Грум попытался остановить ее, но Франческа запретила. Женщина явно хотела поговорить с ней. Она зашептала что-то на своем невероятном жаргоне, но, увидев, что Франческа не понимает ни слова, начала вновь, гораздо медленнее.
Наконец Франческа поняла, что женщина пытается назвать ей адрес, и после множества неудачных попыток сумела повторить его, удовлетворив собеседницу. Засияв от удовольствия, торговка протянула грязную ладонь. Франческа дала ей несколько монет, и они расстались, довольные друг другом. Поспешно удаляясь, торговка что-то прокричала предостерегающим тоном, но Франческа не разобрала ни слова. Теперь она знала, где найти Мадди: в «La Maison des Anges»[3] на улице Жиборо. Судя по названию, это была больница.
Глава тринадцатая
Изучив карту, захваченную с собой одним из грумов, Франческа выяснила, что улица Жиборо находится в процветающем районе неподалеку от Булонского леса. Вероятно, разыскать ее не составит труда. Было еще не так поздно, поэтому Франческа решила отправиться прямо по указанному адресу, повидаться с Мадди, выяснить, как она себя чувствует, и вернуться в отель до наступления темноты. Если позволит здоровье няни, она заберет ее из больницы. Франческа отдала распоряжения, и экипаж двинулся в сторону Булонского леса.
Путешествие заняло больше времени, чем рассчитывала Франческа: уже вечерело, когда она оказалась на улице Жиборо. Улицу окаймляли высокие стены, в которых там и сям виднелись высокие узорные чугунные ворота. Как завороженная, Франческа разглядывала величественные дома среди лужаек и клумб, виднеющиеся за воротами. Если Мадди находится в одном из таких домов, ей обеспечен надлежащий уход: эти особняки вовсе не походили на больницы, которые Франческе доводилось видеть прежде.
— Мисс Бодон, смотрите! — Один из грумов указал на доску, прикрепленную у открытых ворот. На доске значилось: «La Maison des Anges». Экипаж свернул на короткую аллею, по обе стороны которой были расставлены статуи нимф в грациозных позах, и приблизился к прекрасному особняку, построенному незадолго до революции. Широкие ступени вели к внушительному портику и резным дверям, а на доске возле них вновь было указано название особняка. На этот раз вместе с названием на доске была выгравирована прелестная женская головка, длинные вьющиеся волосы которой обрамляли надпись.
Франческа позвонила и стала ждать, разглядывая доску. Фон для головки составляли листья и цветы — изящные, почти как живые, даже с насекомыми среди них. Франческа заметила, что все эти насекомые — пчелы. Как странно!
— Мадам?
На пороге возникла экзотическая фигура в турецком костюме. Рост этого необычного привратника составлял по меньшей мере шесть с половиной футов, его плечи поражали шириной, а смуглое лицо почти полностью скрывали внушительные усы.
Франческа растерянно заморгала и прокашлялась. Стараясь держаться вежливо и сдержанно, она произнесла:
— Я хотела бы видеть мадам Мадлен… — Она осеклась. Какую фамилию носит Мадди? — Мадам…
— Je regrette. Madame Madeleine est malade[4], — с пугающей категоричностью пробасил слуга и начал закрывать дверь.
— Да, это мне известно. — Франческа повысила голос, стараясь говорить повелительным тоном: — Но я должна ее увидеть. Прошу вас, передайте ей, что приехала мисс Бодон, Франческа Бодон. А пока я хотела бы поговорить с вашей… госпожой.
— Это невозможно!
— Что же тут невозможного? Прошу вас, впустите меня!
— Qui est-ce, Hassim?[5]
Рослый Хассим закрывал почти весь дверной проем, поэтому Франческа не видела обладательницу голоса, пока та не подошла к слуге.
Привратник поклонился.
— Une anglaise, Comtesse. Elle veut voir Madame Madeleine[6].
Судя по виду, графине уже минуло сорок лет, но с возрастом она не утратила красоты. Седые волосы были модно подстрижены, платье скромного серого цвета, сшитое из тяжелого шелка и отделанное белым кружевом, подчеркивало стройную, изящную фигуру, а глубокий вырез обнажал еще довольно свежую кожу.
