Джулия Эллис - Эдем
— Только спокойно, ладно, — попросила Викки.
— Я не стану отрывать ему голову, — помедлил с ответом Майкл, глаза грустные. — Викки, мне нужно спросить тебя. Ты счастлива в Эдеме? Не жалеешь, что приехала в Луизиану?
— Каждый миг, что провела в Эдеме, — решительно сказала она.
— Викки… — мучительный, но полный надежды шёпот. Он взял её руку и поднёс к губам.
Когда Викки вся затрепетала, зная, каким будет следующее движение, чтоб полностью оказаться в его руках, тишину расколол резкий стук в дверь.
— Лучше пойду, — сказал он, сильно взволновавшись. И ещё, как с болью подумала Викки, ему, казалось, стало легче от непрошеного вторжения. — Эмиль и Кэприс уже в постели.
Викки села на софу, дрожа от несбывшейся надежды.
— Алекс, ты промок до нитки, — донёсся заботливый голос Майкла — Иди к огню.
— Могу я остаться на ночь? — спросил Алекс. — Меня привёз Наполеон, но я отправил его обратно. Я просил передать маме, что ночевать буду здесь. Если ты не против…
— Конечно, не против. Побудь у огня, обсохни. Я принесу немного бурбона.
Викки попыталась улыбнуться, когда Алекс встретился с ней взглядом.
— Ты говорила Майклу? — тихо спросил он.
— Нет, — шёпотом ответила Викки.
— Я сам скажу.
Викки молча сидела на софе, когда Алекс, едва сдерживая стремительный поток слов, рассказывал брату об отношении Иденов, отца и младшего сына, к Джанин. Она видела, что Майкл в шоке.
— Папа сказал, что продал Джанин в Северную Каролину. Он солгал. Он продал её и Луизу мистеру Локвуду, управляющему банка, здесь, в городе. Он холостяк. Джанин, её мать и также ещё один слуга работают дома. — Его взгляд встретился с взглядом Майкла, как будто они хотели обменяться друг с другом какой-то тайной. — Клянусь, я увезу её, если смогу найти.
— Алекс, это невозможно, — спокойно сказал Майкл. — Ты не сможешь купить свободу Джанин. И даже если б смог, если б у тебя были деньги, и Локвуд согласился продать её, куда б ты поехал? Алекс, — закончил он с болью в голосе, — ты говоришь о девушке, которая приходится нам единокровной сестрой. Мне и тебе. — Такая душевная боль была во всём его облике. Беда Алекса была его бедой.
— Почему папа солгал? — голос Алекса от ярости стремительно набирал высоту. — Зачем ему надо было лгать?
— Таковы его манеры, — Майкл внезапно осунулся. — Так легче. — Он поднялся. — Уже поздно. Пойдёмте по комнатам. Утром я буду в офисе один. Домой поедем все вместе в полдень.
Моник ждала хозяйку в комнате, чтобы помочь лечь в постель. С Кэприс договорились, что девушка будет спать на полу на соломенном тюфяке.
Сон приходить не спешил. Спустя некоторое время она услышала ритмичное дыхание Моник. Викки лежала и вглядывалась в темноту, широко открыв глазами и вспоминая момент, когда Майкл взял её руку и поднёс к губам.
21
На следующий день, ровно в полдень, когда восхитительный солнечный свет сменил льющий всю ночь дождь, Викки и Алекс сели в экипаж. Прибыл Майкл, взяв с собой шесть книг в кожаном переплёте.
— Хочу изучить перед судебным процессом, — Майкл указал на стопку книг. — Не хочу упустить ни одной запятой в деле Уинтропа.
— Скоро судебный процесс? — Лицо Викки просияло. — Не знала, что он вернулся из Англии.
— Ещё на прошлой неделе. Надо было тебе рассказать, — извинился он. Голос доброжелательный, однако избегает встречаться глазами с женой. И Викки с разочарованием это отметила.
— Это будет освещаться в газетах? — спросила она. — Беспристрастно?
Майкл вздохнул.
— Смешно утверждать, что у нас на Юге существует свобода прессы. На страницах газет Юга не позволят появиться ни одному слову против рабства. Я собираюсь драться так жёстко, как смогу, пока не добьюсь объективного освещения дела в печати. «Пикьюн» иногда бывает очень жесток, несмотря на протесты подписчиков. Хочу показать всему Югу, что раб может давать свидетельские показания в суде против белого, и что белый может проиграть, если не прав.
— Ты считаешь, что суд признает его виновным? — с горечью спросил Алекс. — Последняя, самая пьяная скотина, если только она белая, имеет больше авторитета, чем самый интеллигентный негр. Ты это ведь знаешь, Майкл.
— Всё так, Алекс. Я продолжу разговор с мамой и папой. Немного времени и всё изменится. Всё больше и больше южан видят зло рабства, даже если не говорят этого.
— Их небольшая горстка по сравнению с теми, кто поддерживает рабство, — настаивал Алекс. — У нас в колледже был профессор. Глядя на нас, он ругал весь мир. Согласно его философии о врождённом равноправии каждого человека, большинство американцев освободили рабов. На протяжении поколений южане чувствуют вину из-за наличия у них рабов. А последние семь или восемь лет с ним произошли разительные перемены, и он пошёл в «крестовый поход» на стороне рабства, чтоб обелить этот грех. Библия одобряет рабство, заявляют они. Рабство оправдано. Даже отцы-основатели были на стороне рабства. Будучи в комитете, они выкинули из Декларации Независимости решение об отмене рабства. С этим тяжело бороться, Майкл.
— Я знаю о массированной пропаганде в защиту рабства, — сказал Майкл. — Они умеют управлять совестью жителей Юга. Но это не может так продолжаться. Рабство должно исчезнуть.
— А вместе с ним и Соединённые Штаты, — предостерёг Алекс.
— Мы одна страна, — парировал Майкл. — При всех разногласиях мы должны придерживаться этого пути.
— Майкл, о прошлой ночи… — Алекс неожиданно смутился. — Я скажу маме, что был в казино.
Майкл серьёзно кивнул.
Алекс вернулся к газете, а Викки откинулась назад, вспоминая, что Майкл рассказывал о рабе Уинтропа, с кем так плохо обошёлся нанявший его человек.
В Эдеме за ужином Викки заметила, что Сара выглядит озабоченной. Наверное, огорчилась, что Алекс ездил в Новый Орлеан.
— Поездка была приятной? — спросила она.
— Нормальной, — Алекс сделал вид, что ему скучно. — Сколько ставок можно сделать с двумя долларами в кармане? Я кое за чем присматривал, — закончил он весело.
— Утром заглянул Чарли Грисуолд, — как бы невзначай сказал Барт, но глаза внимательно следили за Майклом, — говорит, Уинтроп, наконец, идёт в суд с этим дурацким делом.
Майкл слабо улыбнулся.
— Папа. Я адвокат и буду рассматривать это дело, — и сделал паузу. — На следующей неделе.
— Чёрт возьми, Майкл, что с тобой творится? — голос Барта стал высоким от гнева. — Ты хочешь погубить себя как адвокат?
— Майкл, ты всё равно, что труп, если возьмёшься за это дело против Генри Кинга, — твёрдо сказала Сара. — О тебе пойдёт дурная слава аболициониста. Да, они предоставят тебе слово, — с неприязнью признала она, — но каково будет твоё будущее, как юриста?
