Жюльетта Бенцони - Три господина ночи
По дороге она задержалась, чтобы купить что-нибудь к ужину, и, вернувшись домой, застала мужа в маленькой гостиной на втором этаже. Их дом, стоявший прямо напротив пышного дворца Фарнезе, от этого соседства выглядел еще более скромным. Роскошь, в какой они жили на улице Сен-Клод, отошла в прошлое, денег теперь часто не хватало. Все время приходилось как-то изворачиваться, семья жила на пожертвования и подаяния, на то, что давали братья — масоны. Дело в том, что неисправимый Жозеф, едва приехав, не нашел ничего лучшего и ничего более спешного, как завербовать сторонников и основать Египетскую ложу. Подобная деятельность была особенно опасна не только из-за того, что дело происходило именно в Риме, где существовала неимоверно активная папская полиция, но и потому, что в Вечном городе уже действовала в то время другая ложа, очень секретная и очень могущественная. Она называлась ложей Истинных Друзей, и ее следовало опасаться не меньше, чем папских олентов.
Рядом с Калиостро Лоренца увидела двух странных персонажей, ставших его постоянными сотрапезниками. Одним из них был некий Антуан Рулье, капуцин поневоле и революционер по призванию; чародей сделал его своим секретарем. Вторым — коротышка лет пятидесяти, проворный, как мышка, и одевающийся с большой тщательностью и элегантностью, несмотря на довольно заметный горб. Его звали Шарль-Альбер де Лорас, он занимал должность бальи Мальтийского ордена и представлял орден в процессах, которые могли представлять для него интерес в Риме. Он жил в Мальтийском дворце, самым большим его желанием было стать послом Великого Магистра в Ватикане.
Этих людей объединяла выгода. Лорас рассчитывал на то, что Калиостро, сохранивший связь с кардиналом де Роганом, изгнанным в свое аббатство в Шез-Дье, поможет ему получить вожделенный пост, поскольку Великий Магистр тоже был из Ро-ганов. Сам же Калиостро рассчитывал на то, что благодаря Лорасу сможет дожить свой век в покое и достатке на Мальте, где он к тому времени перестал быть нежелательной персоной. Один только капуцин никакой выгоды для себя не искал, это был самый настоящий фанатик.
Сейчас он был занят тем, что писал что-то под диктовку Калиостро, а Лорас, развалившись в кресле, потягивал мелкими глоточками белое вино и пересказывал городские новости.
— От жары и болезней стада в Кампанье редеют, и народ уже охвачен страхом из-за этого. Кроме того, сегодня утром из Тибра выловили утопленника, труп связанного по рукам и ногам человека с обезображенным, до неузнаваемости изрезанным лицом. А на груди у него была табличка с масонским знаком.
— Хм! — произнес Калиостро, поежившись. — Похоже, у Истинных Друзей рука тяжелая! Наверное, это был предатель?
— Или противник. Они нас сильно недолюбливают. Возможно, утопленник — один из наших.
— Мы узнаем это на ближайшем собрании. Но ситуация, похоже, накаляется, и…
В эту минуту вошла Лоренца, и незаконченная фраза повисла в воздухе. Калиостро тотчас предложил сыграть партию в триктрак или в бульот: все равно слишком жарко для того, чтобы работать.
Трое мужчин уже усаживались за стол, когда в комнату ворвался молодой, изысканно одетый человек.
— Я только что с почтовой станции! — закричал он, едва переведя дыхание. — Новости из Франции, и очень важные новости: народ взял штурмом Бастилию. Коменданту отрубили голову, а крепость разрушили. И это еще не все. Депутаты третьего сословия заставили Генеральные Штаты преобразоваться в Учредительное собрание. Абсолютная монархия рухнула!
Он почти совсем потерял голос и едва дышал. С трудом прохрипев последние слова, молодой человек — а это был еще один член ложи, маркиз Вивальди, — рухнул в кресло и щедро налил себе вина. Остальные бесновались вокруг, словно внезапно все разом утратили рассудок. Они смеялись, кричали, хлопали в ладоши.
— Сегодня же ночью надо созвать братьев, — сказал Калиостро. — Если мы сумеем использовать этот ветер свободы, он может долететь и до нас.
Но внезапно послышался бесстрастный, ледяной голос Лоренцы:
— Чуть потише, господа, или хотя бы позвольте мне закрыть окно. На углу площади стоит какая-то черная фигура, которая, по-моему, интересуется нашим домом.
После этих слов, словно по волшебству, мгновенно наступило молчание.
Поздно ночью Калиостро вернулся домой, но вместо того, чтобы идти к себе в спальню, соседнюю со спальней Лоренцы, он спустился в подвал, где у него была оборудована небольшая лаборатория. Там он составлял пасты, мази, бальзамы и электуарии13, которыми он торговал, и это позволяло ему кое-как перебиваться. Однако сейчас он пришел не для того, чтобы работать, ему надо было подумать в тишине и покое после такого бурного вечера.
Он был настолько поглощен своими мыслями, что и не услышал, как Лоренца спустилась к нему, и заметил ее, похожую в своем белом ночном одеянии на привидение, только тогда, когда она очутилась прямо перед ним. Он улыбнулся жене:
— Так ты не спала?
— Нет. Я услышала, как скрипнула дверь. Почему ты не спишь?
— Я бы все равно не смог уснуть после сегодняшних новостей, я был слишком потрясен. Ты только вспомни: когда мы уезжали из Парижа, я обратился к французскому народу с письмом и в этом письме обещал, что проклятая Бастилия, в которой мы были заперты, будет снесена до основания, а на ее месте будет площадь. Как видишь, я не ошибся!
— Да, в самом деле, — задумчиво произнесла Лоренца. — Очень часто случалось, что ты предсказывал какие-нибудь события и твои предсказания сбывались. Но не может ли твое ясновидение помочь тебе заглянуть в наше собственное будущее? Неужели ты не видишь пропасти, к которой мы стремительно приближаемся?
— Я тебе сто раз говорил: для того чтобы заглянуть в будущее, я нуждаюсь в помощи девственницы, безупречно чистой юной девушки. Но где ее здесь найдешь, в этом трусливом и ханжеском городе?
— Замолчи! — резко оборвала его Лоренца. — Не смей оскорблять город, который чтит божественный закон. Богу надоели твои магические упражнения, и он отнимает у тебя способность им предаваться! Поостерегись, как бы дело не зашло еще дальше!
— Насчет этого нам с тобой никогда не удавалось столковаться, здесь мы никогда не понимали друг друга, — вздохнул Калиостро. — Вероятно, мы так и умрем, не дождавшись этого. Но сейчас, клянусь тебе, я забочусь лишь о нашей безопасности. Вскоре нам опасно будет здесь оставаться, а Мальта не торопится предлагать нам убежище. Правда, сегодня вечером мне пришла в голову мысль получше.
— И что же это за мысль?
— Вернуться во Францию. Теперь король мне не страшен. В начинающихся сейчас общественных потрясениях меня может ждать великая политическая роль. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что спасение именно в этом!
