Виктория Холт - Путь на эшафот
– Значит, для тебя наши занятия так много значат?
Катерина посмотрела ему в глаза.
– Да, очень, – сказала она. Она была еще совсем ребенком по своему разуму, но тело ее уже созрело и жаждало любви. По природе она была не слишком умной, но достаточно хорошо развитой физически, что и преобладало в ее натуре. Ей нравились мужчины, нравилось находиться с ними рядом, нравилось целоваться. Ей был симпатичен Мэнокс, и она рассказывала ему о своих чувствах. А он, не отличаясь щепетильностью, считал создавшееся положение очень интересным и занимательным и пользовался этим вовсю.
Ему нравилось держать ее в своих объятиях и целовать в губы в то время, как герцогиня похрапывала, находясь в одной комнате с ними. А Катерина поворачивала к нему свое лицо в ожидании поцелуя, как цветок поворачивается к солнцу.
Герцогиня спала, когда кто-то тихонько постучал в дверь. Вошла Изабел. Урок затянулся, и она, которой очень хотелось увидеть, как он проходит, воспользовалась этим предлогом, чтобы посетить покои герцогини. Изабел остановилась на пороге, пораженная представшей ей сценой. Герцогиня спала, тихонько похрапывая. Лицо юноши побледнело, глаза его горели. Волосы Катерины были растрепаны, глаза широко раскрыты, на подбородке красное пятно. Он поцеловал ее в подбородок, мерзавец! – подумала Изабел.
Герцогиня внезапно проснулась.
– Заходи! Заходи! – крикнула она Изабел, увидев ее на пороге. Изабел подошла к герцогине и стала с ней разговаривать. Катерина поднялась на ноги. Мэнокс последовал ее примеру.
– Ты можешь идти, – сказала герцогиня Катерине. – А ты, Мэнокс, подожди: мне нужно с тобой поговорить.
Катерина поспешила уйти. Ей хотелось остаться одной, чтобы вновь в мыслях пережить то, что между ними было, вспомнить, что он говорил ей, как выглядел. И мечтать о следующей встрече.
Герцогиня отпустила Изабел. Изабел вышла из комнаты, но не ушла, а осталась дожидаться Мэнокса.
Увидев Изабел, Мэнокс низко поклонился ей и широко улыбнулся, полагая, что произвел на нее хорошее впечатление, потому что его очарование и репутация, как он считал, действуют неотразимо на многих леди, живущих в этом доме. Он смотрел, улыбаясь, на бледное лицо Изабел и сравнивал его с кругленькой розовой мордашкой Катерины. Катерина ему очень нравилась, она возбуждала его больше, чем кто-либо. Эта его любовная история с маленькой девочкой была чем-то новым, и хотя она требовала осторожной и обдуманной тактики и терпения, ему казалось это очень забавным.
Изабел сказала:
– Я никогда не видела вас у нас на вечеринках.
Он улыбнулся ей и ответил, что слышал о вечерах, устраиваемых девушками, но, к сожалению, не имел чести на них присутствовать.
– Вы должны побывать у нас, – сказала ему Изабел. – Я сообщу вам когда. Но вы ведь знаете, что это тайна!
– Не беспокойтесь. Я ничего не расскажу ее милости.
– Наши вечеринки безобидны, – поспешила добавить Изабел.
– Не сомневаюсь в этом.
– Мы немного забавляемся, вкусно едим. В этом нет ничего плохого. Просто развлекаемся, веселимся.
– Да, я слышал.
– Я сообщу вам, когда приходить.
– Вы добрейшая из всех леди, которых я знал.
Он вежливо поклонился и пошел своей дорогой, думая о Катерине.
Анна гуляла в саду в Хэмптон-Корте с Генрихом. Генрих был возбужден. Голова его была полна различных планов, потому что кардинальский дворец принадлежал теперь ему. Он спросил как-то кардинала, каким образом его подданный мог приобрести такой дворец. Кардинал, будучи умным человеком, что помогло ему в свое время сделать столь головокружительную карьеру, и понимая, что звезда его закатывается, решил, что если он сделает королю подарок, то сможет в какой-то мере снискать его расположение. Поэтому он ответил ему, что подданный построил этот дворец только для того, чтобы показать своему королю, какой прекрасный подарок этот подданный может ему сделать.
Генрих был восхищен его ответом. Он даже хотел обнять своего старого друга, глаза его блеснули. Генрих унаследовал от своего отца стремление все захватить себе, и мысль о новом приобретении его безмерно радовала. Он с удовольствием облизнул губы в предвкушении лакомого кусочка.
– Дорогая, – сказал он Анне, – мы должны поехать в Хэмптон-Корт. Там нужно будет многое переделать. И ты должна будешь мне помочь в этом. Мы превратим его в великолепный дворец.
Они отправились вверх по реке на королевской барже. Никаких церемоний по этому случаю не было. Возможно, король не хотел устраивать большого шума, так как чувствовал себя несколько неудобно, приняв такой дорогой подарок от своего старого друга. Всю дорогу они с Анной шутили по поводу того, что подданному не пристало жить в таком прекрасном дворце.
– Он думает, что он второй король или станет им, – говорила Анна. – Ты слишком потакал ему.
– Да, счастье мое, я всегда бываю слишком снисходителен к тем, кого люблю.
Она подняла свои прекрасные брови и насмешливо на него взглянула.
– Ты имеешь в виду меня?
Он ударил себя по ноге ладонью – так он всегда делал – и захохотал. Она забавляла его своими замечаниями. С ней он становился сентиментальным. Он уже давно любил ее, но она ему не надоела. Было приятно ее любить. Он чувствовал, что жертвует для нее собой. Она будет иметь великолепные апартаменты, думал Генрих. Он сам все распланирует! И рассказал ей, что хочет сделать.
– Дворец для моей королевы будет переоборудован в первую очередь. Мы повесим золотые занавеси, любовь моя. Я сам придумаю, как оформить стены.
Он думал о замысловатом рисунке, в центре которого должны быть перевитые лентой две буквы – Г и А. Он поделился с ней своим замыслом, голос его был нежен, полон любви.
– Представляешь себе, любовь моя, перевиты, как наши жизни с тех пор, как я тебя увидел! Я хочу, чтобы все знали, что нас ничто не может разлучить!
Они подъехали к замку и вышли на берег. Сад был прекрасен. Но это был сад кардинала, а не короля, заметил Генрих.
– Не знаю, почему мне так нравятся сады, – сказал Генрих.
А она подумала, как странно, что он напоминает ей о своей верности именно здесь, в имении, силой отнятом у кардинала, которому он за многое должен был быть благодарен. Но это так похоже на Генриха! Здесь, в этом столь любимом Уолси месте, он должен был убедить себя, что он ей верный друг, несмотря на то, что совершил предательство по отношению к хозяину Хэмптон-Корта.
– Красные и белые розы, – говорил король, дотрагиваясь до щеки Анны. – Пусть здесь будет, как в саду твоего отца в Хивере. Мы выроем здесь пруд, и ты будешь сидеть на берегу и беседовать со мной, любуясь своим отражением в воде. Теперь ты будешь немного добрее ко мне, чем тогда, верно?
