Мэдлин Хантер - Неисправимый грешник
Данте спустил халат с плеч, и она осталась в нижней юбке, корсете и комбинации.
Он не шевелился. Флер также не решалась что-то делать. Она не могла видеть его лица, в зеркале отражались только его торс и бедра позади нее. Она ощущала тепло его тела, а также крепкую хватку его рук на плечах.
Она почувствовала возбуждение. Однако тут же пришло воспоминание о леденящем ужасе.
Данте отодвинулся.
– Давай наденем платье и насладимся отличной погодой.
В зеркале она увидела, как он взял с вешалки ее платье. У нее отлегло от сердца. И в то же время острое разочарование охватило ее.
Они шли рядом, не разговаривая. Молчание было тягостным: оба с тревогой ожидали разговора, который должен был произойти. Флер не сомневалась, что в этом и состояла цель прогулки.
Данте привел ее к озеру в парке. Они пошли по тропинке, окаймлявшей озеро, и вскоре оказались на поляне, где обычно проводились семейные пикники. Это место вызывало приятные воспоминания, и Флер невольно улыбнулась.
Данте заметил ее улыбку.
– Что тебя развеселило?
– Я думала, что наш визит создаст неловкую ситуацию, но этого не случилось. В конце концов, твой брат когда-то ухаживал за мной, а я однажды видела, как ты целовал Бьянку недалеко от этого места.
Данте тихонько засмеялся:
– Я забыл, что ты была одной из свидетельниц этого эпизода. Уверяю тебя, я не был инициатором того поцелуя. Она сама меня обняла.
– Ты думаешь, она пыталась возбудить в Леклере ревность?
– Надеюсь, что так, поскольку она в этом преуспела.
Он не пошел по тропинке через поляну, а избрал путь в сторону молодых дубов.
Как уже было в Дареме, а позже и в ее саду, он снял сюртук, расстелил его на земле, предлагая ей сесть.
– Ты должен извинить меня за мои опасения, Данте, но всякий раз, когда я сажусь на твой сюртук, я оказываюсь в твоих объятиях.
– На сей раз я хочу лишь поговорить. В доме дети найдут меня и помешают нам, если, конечно, мы не выберем местом для разговора твою спальню. Ты предпочла бы это?
Он сказал это не в качестве угрозы, однако его сегодняшнее настроение говорило о том, что это действительно неразумно. Чувственность бушевала в нем все утро, и он с трудом ее сдерживал. Так было со времени того бала.
Она села на сюртук, Данте устроился рядом. Он оперся рукой о согнутое колено и устремил взор на озеро.
– Мой брат разговаривал со мной, – сказал он.
– Он сказал тебе, что ты сделал глупость, заключив этот брак?
– Нет. Он рассказал, какой брак ты предлагала ему.
– Думаю, что Леклер не должен лезть в чужие дела. Он твой брат и мой хороший друг, но иногда его надменность раздражает и…
– Он также упомянул причины, по каким ты требовала от него фиктивного брака.
– Я говорила ему, что нет никаких других причин, кроме самой простой.
– Какой же?
У нее заполыхало лицо. Она ненавидела в эту минуту Леклера за то, что он спровоцировал Данте задать ей столь жестокий вопрос.
Она сделала попытку подняться:
–Я не хочу этого разговора и не стану его вести.
Данте схватил ее за руку раньше, чем она успела встать. Он сделал это мягко, но решительно, принудив ее снова сесть.
– Что это за простая причина?
Лицо у Флер вытянулось. Она стиснула зубы. У нее появилось желание ударить его. А еще больше ей хотелось огреть как следует его брата, который совал нос в чужую жизнь, словно имел на это право.
– Я родилась неполноценной. Недоразвитой. Ну что, ты теперь доволен? Я сказала это прямо. Я неестественная. Неполноценная. Я не настоящая женщина. Холодная.
Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, когда произносила последнее слово. Только негодование и гнев удерживали ее от этого.
Она попыталась освободить руку.
– Дорогая, ты вовсе не…
– Отпусти меня, чтобы я могла отвести себя, бесполезную, домой, где полностью состоявшаяся жена моего друга может похвастаться своими детьми и напомнить мне всем своим видом, что она способна дать мужу то, чего у меня нет и никогда не будет.
– Флер…
– Отпусти меня!
– Флер, ты могла считать себя такой когда-то раньше, но не можешь думать так сейчас. Мы оба с тобой знаем, что ты вовсе не холодная. В тебе нет никаких пороков. Существует большая разница между неполноценной и чего-то боящейся, и ты относишься к категории последних.
– Что бы это ни было, это совсем не то, чего ты хочешь.
– В этом ты совершенно не права.
К ее глазам подступили слезы. Она отвернула голову, чтобы Данте не смог их видеть.
Он притянул ее к себе, и она оказалась в кольце его рук. Его объятия немного успокоили ее. Он поцеловал ее в голову.
– Расскажи мне о том, как мой брат нашел тебя в саду твоих родителей. Это было в тот день, когда ты сказала ему, что никогда не выйдешь замуж.
– Прошу тебя, Данте, не будем больше об этом.
– Расскажи мне, Флер.
Она вздохнула:
– Я отправилась в сад, чтобы прочитать письмо, которое только что получила. Пришел Леклер, и моя мама оставила его в саду, а сама пошла за мной. Она не знала, что я была в саду. Думаю, она хотела поговорить со мной до того, как я встречусь с ним, дать мне совет, как мне вести себя с человеком, который намерен просить моей руки. Она часто так делала. Так что он оказался один и, прогуливаясь посаду, обнаружил меня в беседке, и у нас появилась возможность переброситься несколькими словами.
– Ты воспользовалась возможностью, чтобы сказать ему, что ты не выйдешь замуж и что его ухаживания ни к чему?
– Да. Я восхищалась им и не хотела, чтобы он обманывался на мой счет.
– Ты сказала ему, почему ты не выйдешь за него?
– Разумеется, нет. У меня нет такой привычки – все объяснять своим знакомым.
– Тем не менее он понял, что это не девичья причуда. Он видел, что ты была очень серьезна. Когда ты позже предложила фиктивный брак, он знал, что ты имеешь в виду.
Ее снова захлестнул гнев. Возникшее ощущение паники было похоже на то, когда ею овладевал страх. Она вырвалась из объятий Данте.
– Я не хочу больше об этом говорить.
– А я хочу.
– В таком случае поговори со своим братом. Кажется, он знает все и обо всех. Получи от него объяснения.
– Я буду разговаривать с тобой, а не с ним. Ты моя жена.
– Не настоящая.
Она сказала это сознательно. Она с удовлетворением заметила искорку гнева в его глазах. Очень хорошо. Может, хоть теперь он оставит ее в покое и не будет бередить рану, которая никогда не заживет.
Данте посмотрел ей прямо в глаза. В них читалась решимость.
– Он сказал, что ты плакала, когда он нашел тебя в саду.
– Разве? Я не помню. Возможно, мой отец побранил меня в тот день за то, что я недостаточно внимания уделила солидному соискателю руки. Он часто это делал.
