Валери Кинг - Плененные сердца
Он отошел, и маркиз не сделал попытки задержать его. Только когда Фелмершэм оказался на расстоянии нескольких шагов от него, Брэндрейт догадался отвесить многострадальному супругу признательный поклон. Но виконт уже не заметил этого жеста.
30.
Шелфорд высвободил отворот фрака из цепляющихся за него пальцев леди Фелмершэм с чувством глубокого отвращения. По какой-то необъяснимой причине виконтесса избрала его предметом своего внимания. Ему это не доставило ни малейшего удовольствия, напротив, заставило испытать ужасную неловкость. До него доходили неясные слухи, что лорд Брэндрейт собирается жениться на ней после ее развода с мужем. Хотя викарий частенько не одобрял поведения маркиза в отдельных случаях, в целом он считал Брэндрейта безупречным в исполнении обязанностей, налагаемых на него высоким званием пэра Англии. Неужели он способен на такой чудовищный поступок, как похищение чужой жены?
Но что было хуже всего – так это то, что эта вульгарная особа уже бросилась кокетничать с другим. «Заметил ли это маркиз?» – подумал Шелфорд.
Чтобы избавиться от назойливого внимания ее милости, Шелфорд ускользнул из бальной залы на террасу. Там он отошел в тень и, облокотившись на холодный камень балюстрады, глубоко вдыхал свежий ночной воздух.
По правде говоря, викарий был озабочен не только поведением леди Фелмершэм. Здороваясь со своей нареченной, он заметил, что глаза ее покраснели от недавних, слез. Даже когда она приветливо улыбнулась, слезы снова выступали ей на глаза. Она пыталась убедить его, что причиной ее душевной тревоги была радость по поводу их недавней помолвки. Шелфорд был не так глуп, чтобы этому поверить. Он попытался настоять на объяснении подлинной причины ее расстройства, но, закрывшись веером и платком, Эвелина сказала, что, если только он даст ей время, она постепенно привыкнет к мысли об изменении своего положения и сделает все возможное, чтобы быть ему хорошей женой. Прерывающийся голос и весь ее вид внушили ему серьезные сомнения в правильности его поступка.
Он содрогнулся при мысли об ошибке. Ведь он сделал ей предложение на виду у всех в переполненной зале гостиницы «Георг». Только что одержанная победа в гонках возбудила его. Он чувствовал бесконечное могущество. Под влиянием этого чувства и сознания, что он одолел Брэндрейта, Шелфорд и сделал Эвелине предложение. Разгоряченный победой, он думал в этот момент, что может все. Заметив взгляд, брошенный Эвелиной в тот момент на маркиза, полный еще никогда не виданного им желания и тоски, Шелфорд ощутил легкий укол совести. Ему вдруг пришло на ум: «Да она любит его!» Но он тут же заставил себя отбросить эту мысль как абсолютно нелепую. Дух соперничества побудил его протянуть Эвелине руку и просить ее стать его женой.
Даже теперь он был не уверен, насколько она поняла его тогда. И кто это как раз в ту самую минуту засмеялся… низким ироничным смехом? Его вдруг охватило какое-то странное чувство нереальности всего происходящего. Неужели правда, что он помолвлен с Эвелиной? А она, как он был склонен подозревать, влюблена в Брэндрейта? О чем он думал, когда он делал ей предложение? В этом-то все и дело: когда он делал ей предложение, он вовсе ни о чем не думал!
– Грегори, – раздался в этот момент приглушенный женский голос.
– Кто это? – Он вглядывался в заросли кустарника, но никого там не видел. Сад был освещен фонарями, но в их тусклых лучах он не различал, кто бы это мог быть. В центре сада возвышалась мраморная статуя Артемиды-охотницы, держащей лук, с колчаном стрел за спиной и собакой у ног.
Из– за статуи появилась женская фигура. Белизна открытых рук и плеч, светлое платье почти сливались с чуть пожелтевшим камнем статуи.
– Это я, Аннабелла.
– Аннабелла? – спросил он с раздражением. Уж не начнет ли она сейчас по обычаю кокетничать с ним? О, ему вполне достаточно неприличной навязчивости леди Фелмершэм. Он был слишком встревожен и взволнован, чтобы выносить ее детские попытки с ним заигрывать. – Что вы делаете в саду в такой прохладный вечер? Вы можете заработать воспаление легких. Где ваша шаль?
– Шелфорд, прошу вас, не сердитесь. Я здесь дожидалась вас. Мне необходимо поговорить с вами. Я обещаю, я буду хорошо себя вести, только спуститесь в сад, прошу вас.
Первым побуждением Шелфорда было посоветовать ей вести себя серьезнее. Право, она уже давно не девочка-шалунья. Но что-то такое в ее голосе и в том, как она пообещала хорошо вести себя, понравилось ему. Ему всегда казалось, что, при всей ее избалованности, Аннабелла обладала задатками большой умницы, которая, выйдя замуж за подходящего человека, станет образцовой женой и матерью. У нее было достаточно силы духа, чтобы возглавить дом и семью хоть из десяти детей. Будь у него возможность поступить в полк, ему бы не найти лучшей спутницы жизни. Точно так же, как Эвелина, по его убеждению, могла бы стать достойной женой служителя церкви.
Быть может, без всякой причины, быть может, по всем этим причинам, а быть может, просто потому, что ему не хотелось снова видеть слезы Эвелины, Шелфорд недолго колебался. Не думая о том, что мокрая трава испортит его шелковые бальные башмаки, он спустился по ступеням террасы и подошел к статуе.
Когда он хорошо разглядел Аннабеллу, стоящую на фоне статуи Артемиды, Шелфорду показалось, что она выглядит как сама эта богиня. Ее прекрасные белокурые локоны, перевязанные поблескивающими в лунном свете лентами, каскадами падали ей на плечи и на спину, струясь по светлому шелку платья, как пена по гребню волны. Ее талию обхватывал на греческий манер какой-то необычный пояс. Викарий никогда его раньше на ней не видел. Глаза его скользили к мягким линиям юбок, ниспадавших по округлостям бедер красивыми складками.
Он был уверен, что она что-то говорила ему, но не мог разобрать слова. Сознание его затуманилось, из каждых трех слов он улавливал только одно, общий смысл ускользал от него. Задерживались только обрывки фраз: «…любила… давно… простите меня… ребячество… глупо… надеюсь». Его собственные мысли были так же бессвязны: «прекрасна… армия… надежда… любовь… тайная… открылась».
Постепенно лицо Аннабеллы проступило сквозь туман в его сознании. Он увидел ее такой, какой никогда раньше не позволял себе ее видеть, – прекрасной женщиной, которую он любил всегда, но не смел даже себе в этом признаться.
– Аннабелла, – воскликнул он и, не спросив ее разрешения, обнял ее и крепко поцеловал. Когда маленькая фигурка утонула в его объятиях, отвечая ему поцелуем на поцелуй, перед Шелфордом необыкновенно отчетливо предстало его будущее. Новая жизнь совсем иная – она уведет его из домика священника, а Аннабеллу от лондонских соблазнов. Это будущее было для него такой же реальностью, как поцелуй, которым они обменялись.
