Александра Турлякова - Нуманция
Ацилия еле заметно улыбнулась. Теперь рядом — он вчера только вернулся из Рима, отвозил какие-то документы в Сенат.
За время его отсутствия Ацилия оставалась одна, вот уж, наверное, он перепугался, что она сбежит, ведь и Рим так близко, но она удивила его… За всё это время она ни разу не повторила попытки побега, может быть, потому что Рим был рядом, а, может, по каким-то другим причинам. Она и тут его удивила.
Всё равно она не безразлична ему, как бы он ни пытался это показывать, каким независимым ни старался казаться.
Она опять улыбнулась и вскинула голову. Зашёл Марций, сел на трипод, ни слова не говоря, хмурый, как грозовой день, смотрел в какую-то точку в пространстве. Ацилия отложила шитьё — "что опять?"
— Что случилось, господин?
Медленно перевёл глаза на неё, буркнул:
— Ничего…
Поднялся и ушёл. Ацилия проводила его глазами, пожала плечами. Странно. Ещё немного поработав, она всё убрала и ушла к себе расстилать постель.
* * * * *
— Как это вообще могло случиться? Как, ну ты же не сопливый подросток, в самом деле, Марк? Я не могу понять, как это получилось, ну сам посуди, ты же…
Марций резко перебил Фарсия:
— Я сам не знаю! — закричал ему в лицо, стискивая кулаки, — Думаешь, я сам знаю? Да я ничего, ничего не знаю!
Центурион долго глядел ему в лицо, потом отвернулся, сел на пустой бочонок у костра, уставился в огонь, заговорил:
— Ладно, не горячись… Успокойся. — Поднял глаза на друга, — Расскажи мне всё по порядку. Я хочу знать всё.
Марций стоял, не шелохнувшись, опустив голову, смотрел в землю, потом медленно заговорил негромко, стараясь держать себя в руках:
— Откуда я знал… Он спросил, правда ли, что еду в Рим? Я ответил, я ж не знал, что он так…
— Продолжай! — перебил Фарсий.
— Он сказал, только письмо, я согласился, я много писем вёз…
— Надо было посылать всех к чёрту — есть вестовые — они возят почту!
Марций замолчал, вновь перебитый центурионом, и обернулся к нему, уставившись в лицо, произнёс почти шёпотом:
— Я уже возил почту в прошлый раз… — Фарсий глянул на него через бровь, но на этот раз промолчал, — Ни разу ничего не было, никто не пытался меня обмануть…
Марций замолчал, тоже сел к огню, подбросил несколько сухих веточек, вытаскивая их из-под сандалий. Губы нервно поджаты, взгляд устремлён в огонь, напряжение в каждом движении. Заговорил сам, целый день хотел с кем-то поделиться, выговориться:
— Я ещё подумал, что за странное письмо, в мешке почему-то, словно, деньги передавал, но лёгкий как будто… Ни печатей, ни… — хмыкнул через зубы раздражённо, — Ладно, думаю, мало ли, у кого какие причуды… Отдавал его жене в руки, она ничего мне не сказала, а теперь — на! Украл… — усмехнулся.
— А по дороге никто нигде украсть не мог?
Марций перевёл взгляд ему на глаза, ответ понятен более чем.
— Что ж ты не проверил, ты же не маленький? Марк, сколько тебя учить?.. — негромко произнёс Фарсий с мукой в голосе, на что Марций опять взорвался:
— Он же ни слова не сказал о деньгах! Хоть бы чем обмолвился! Если бы я знал, что там деньги, я бы и браться не стал, пусть отправляет вестовыми, но я же… — он осёкся, опуская голову, — Я же не знал! Проклятье! — резко вскинул лицо, — Да он просто обманул меня! Он всех обманул! Они с женой договорились заранее! Да ты сам посмотри, Гай! Через секретарей ничто не проходило, он один свидетель, говорит теперь: "я деньги с ним передал!", а жена его: "я ничего не получила!" и письмо — в легион! К легату! Прямо в руки! Обокрали! — дёргал головой нервно, глядя по сторонам чёрными глазами, вымещая переживаемые чувства, — Кто теперь докажет? Свидетелей нет, денег этих никто не видел! Да и что моё слово против слова трибуна? Кто мне поверит, что я ничего не брал и не видел даже в глаза этих проклятых денег!
Фарсий молчал, кусая губы, огненные блики высвечивали его смуглое тонкое лицо. Спросил:
— Сколько там было денег по его словам?
— Сто пятьдесят сестерциев…
Центурион присвистнул, покачал головой, сомневаясь:
— Ого… Да он просто захотел нажиться за твой счёт. Вот же сволочь, а… И ведь трибун, не попрёшь против… Ты всего лишь деканус… Папочка у него из авгуров, ничего ты не докажешь… Нашёл с кого наживаться… Знаю я его, мы уже с ним сталкивались, скользкий тип, выкрутится, и всё по его будет… Что это он за тебя взялся? Да разве с тебя можно нажиться? — усмехнулся, — Выжить хочет… Чтоб выгнали…
Марций вздохнул:
— Он мне три дня дал, чтоб деньги вернул. Легат уже всё знает, взял под контроль… Где я их возьму? — Фарсий отвёл глаза, — Я уже сегодня пытался их найти… В долг мне никто больше пяти сестерциев не даёт, а мои должники сейчас без денег… А-а, — протянул с отчаянием он, запуская пальцы в волосы на затылке, — Мне столькие за кости должны и никто, никто не отдаёт… Ни у кого нет! Овидий опять пьяный и опять нищий, что я с него взять могу? Играть сейчас бесполезно…
— Я, даже если всё соскребу, насобираю от силы монет тридцать. — Предложил Фарсий.
— Мало, Гай… Мало… Я, если и по всему лагерю пойду — половины не наберу! Может, он думает, что у меня богатые родственники или есть своя земля? — усмехнулся, упёрся лбом в кулак подпёртой о колено руки.
— Ты же с похода вернулся, Марк? Что ж ты в Нуманции не награбил, а? — Фарсий улыбался.
— А ты?
— И я… — усмехнулся в ответ, — Продай что-нибудь…
— Я уже всё, что мог… перед переходом продал…
Они замолчали надолго. Костёр светился углями, рдел на лицах. Недалеко переговаривались солдаты, все уже спали. И звёзды светились с неба, не радуя глаз. Марций стиснул зубы, глядя на них, он должен что-то придумать, где-то найти эти сто пятьдесят серебряных монет.
— Меня вышибут из легиона… — процедил он сквозь зубы, поднимаясь на ноги. — Если ещё не приговорят к казни за воровство….
Фарсий смотрел снизу:
— Ты куда?
— Схожу к Лелию…
Центурион только вопросительно поднял брови, но ничего не спросил.
* * * * *
Ацилия проснулась утром рано, встала, заправила постель, переоделась в длинную тунику, подвязала полотняный пояс, вышла, собирая распущенные волосы, закинула руки назад, и тут же замерла, опустив их и рассыпав собранные пряди. Господин Марций сидел за столом, сидел полубоком, лишь уперев локоть в столешницу, и смотрел в сторону, в какую-то точку на полу.
Ацилия нахмурилась. Что-то случилось. Она это почувствовала ещё вчера. Усталый вид, небритое лицо, какие-то морщины на лбу, каких раньше не было, толком ни разу за два дня не поел, не помылся, удалось лишь переодеть в чистое с дороги, да и то стоило немалых усилий.
