Сюзанна Энок - Грех и чувствительность
До последней недели или двух, математическое уравнение было простым. Он хотел чего-то, или кого-то, и либо достигал своей цели, либо нет. Однако сейчас он познакомился с Элинор Гриффин – не с той девочкой, которой он всегда ее считал, а с молодой женщиной, которой она стала. И уравнение больше не казалось настолько просто решаемым.
Элинор хотела того, что не было материальным, того, что нельзя было сосчитать, как завоевания, богатство или собственность. Все, что он сам видел, что он узнал от своего отца, наблюдая за вереницей женщин, входящих и выходящих из спальни старого маркиза – а потом и своей собственной – все это научило его тому, что женщины – интригующие манипуляторы, и что они думают только о собственной безопасности. Этот урок приучил его не думать ни о чем, кроме собственного удовольствия.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Деверилл? – спросил Шей, оставив свою партнершу и освобождая лакея от стакана портвейна. – Ты выглядишь так, словно проглотил жука.
– Я в порядке, – отсутствующе ответил Валентин, наблюдая за тем, как следующий партнер Элинор присоединяется к кружку ее друзей возле стола с закусками. – Просто размышляю.
– Боже мой. Думаю, что все это вина Нелл. Есть какие-нибудь сведения по поводу того, что она замышляет сейчас?
Заставив себя усмехнуться, Валентин взял и себе стакан портвейна.
– Ты думаешь, что она доверяется мне во всем? Я же воплощение греха, если припоминаешь. Я даю советы; я не выслушиваю признания.
– Это хорошо. Я вздрагиваю от того, какой совет ты мог бы ей дать. Она не разговаривает со всеми нами, за исключением тех заявлений, что мы не можем указывать ей, что делать.
Уставившись на рубиновую жидкость в своем стакане, Валентин ощутил укол совести, или, скорее, своего сильного чувства самосохранения. Он безжалостно спрятал эти чувства как можно глубже.
– Между делом, как часто вы говорите ей об этом? – спросил он.
– Говорим ей о чем?
– Что ей нужно делать, а что не нужно.
Шарлемань нахмурился.
– Что за вопрос? Мы – ее братья. Мы всегда говорим друг другу, что делать, а что – нет.
– Так почему же она взбунтовалась, а не Закери, к примеру?
– Я не уверен, что мне нравится этот ряд вопросов, Деверилл. Мельбурн попросил тебя ограждать ее от неприятностей. Все остальное – это определенно не твое дело.
Мужская агрессия была такой реакцией, которую Валентин очень хорошо понимал, но даже, несмотря на то, что он внутренне приготовился к сражению, вместо этого он усмехнулся Шею и легко пожал плечами.
– Я просто подумал, что если я буду знать, против чего она устроила восстание, то я смогу догадаться о ее намерениях. Что означает, что мне не придется преследовать ее по всему чертовому городу.
Шей сделал еще один глоток портвейна, его плечи заметно опустились.
– Если бы у меня была хотя бы малейшая идея о том, что, по ее понятию, она желает. Тогда я мог бы сам предотвратить это. Но я не знаю. Я имею в виду, какой порядочный брат не будет интересоваться тем, с кем его сестра разговаривает или танцует? Мы не хотим, чтобы какой-то чертов охотник за приданым женился на ней, а затем выжал из нас все соки, разве не так?
– Так вот в чем ваше беспокойство? Ее знакомства с неподходящими мужчинами, которые могут причинить вам неудобства?
– Я бы не стал употреблять такие слова, – проворчал Шей, – но полагаю, что так.
Валентин размышлял о том, думал ли Мельбурн об этом же самом, и представляли ли вообще братья, что все это имело очень мало общего с мужчинами и с кем ей позволят танцевать. Не удивительно, что они были так расстроены ее восстанием. И неудивительно, что герцогу пришлось обратиться за подкреплением, хотя бы и в таком жалком виде, как маркиз Деверилл. Если Элинор не найдет то, что она ищет, в скором времени, то клан Гриффинов ожидают большие неприятности. А он будет как раз на передовой.
– Ух-хо, – пробормотал Шей. – Нелл смотрит в эту сторону. Я лучше пойду куда-нибудь еще; не хочу, чтобы она подумала, что мы сговариваемся или что-то в этом роде
– Нет, мы этого не хотим.
Когда Шарлемань зашагал прочь, Валентин снова обратил все свое внимание на Элинор, которая сейчас танцевала кадриль с Томасом Атертоном. Девушка улыбалась, когда поворачивалась, очевидно, получая удовольствие. Атертон был весьма очарователен, но Валентин сомневался, что она отправится с ним на прогулку в экипаже. Только не после Стивена Кобб-Хардинга.
Маркиз больше не собирался сегодня танцевать, так что с вздохом, который он отказался признать за вздох сожаления, он покинул бальный зал и направился вниз, чтобы вызвать свою карету. Весьма вероятно, что у него есть только двадцать четыре часа на то, чтобы найти пруд в Гайд-Парке, в котором молодая леди сможет поплавать без возможности быть обнаруженной.
Глава 13
Элинор скользнула между простыней своей мягкой, теплой постели и закрыла глаза, пока Хелен тушила свечу у ее изголовья и выходила из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. Затем Элинор досчитала до ста, чтобы быть уверенной в том, что горничная уже спустилась вниз, и рядом с ее спальней никого нет.
– Сто, – прошептала она и отбросила простыни.
Торопливо подойдя к гардеробу, девушка выбрала простое платье и натянула его на ночную рубашку, затем босиком прошлепала к туалетному столику, чтобы расчесать волосы и собрать их в длинный волнистый хвост, который она свернула и закрепила на макушке.
– Туфли, – пробормотала Элинор, направляясь к встроенному шкафу. Она не может бежать к углу дома с босыми ногами. Господи! Никто не может быть настолько дерзким.
Скосив глаза, девушка смогла различить стрелки на часах, находящихся над камином. Две минуты первого. Она полчаса пыталась заставить своих братьев отвезти ее домой с ужина у Гарнсеев, но Закери был намерен выиграть, по крайней мере, одну игру в шарады. Черт бы побрал эти шарады. И вот теперь она опаздывает.
Девушка знала, что у маркиза Деверилла очень ограниченный запас терпения и, хотя, он, скорее всего, и раньше поджидал за углом молодых леди в своей карете, Элинор сомневалась, что маркиз когда-либо делал это с такой незначительной перспективой быть вознагражденным в будущем. Она не имела понятия, как долго он будет ждать до того, как решит уехать и поискать развлечений в другом месте, поэтому, почти не взглянув, сочетаются ли друг с другом ее мягкие туфельки, Элинор натянула их и поспешила к двери.
В последний момент она решила надеть шляпку; если кто-то увидит, как она забирается или выходит из кареты маркиза, то, по крайней мере, ее лицо окажется частично скрытым. В конце концов, она собирается только получить свой миг свободы, а не разрушить свою репутацию без возможности восстановления.
