Лиза Клейпас - Соблазни меня в сумерках
— Проклятие. Что именно ты называешь «мужской проблемой»? Он что, не в состоянии поднять флаг? Или флаг опадает на половине дела?
— Мы должны говорить об этом метафорически?
— Да! — отрезал он.
— Хорошо. Он… — Поппи сосредоточенно нахмурилась в поисках нужных слов, — оставил меня, когда флаг был поднят.
— Он был пьян?
— Нет.
— Может, ты что-нибудь сказала, что заставило его это сделать?
— Наоборот, я сказала ему, чтобы он остался.
Покачав головой, Лео порылся в боковом кармане рядом с его сиденьем и выругался:
— Где, черт побери, мой бренди? Я велел слугам, чтобы в карете всегда было чем промочить горло. Уволю всех.
— Но вода там есть, не так ли?
— Вода предназначена для мытья, а не для приема внутрь. — Он пробормотал что-то неразборчивое насчет злостного заговора держать его в трезвости и вздохнул. — Можно только гадать, что руководило Ратледжем. Мужчинам нелегко остановиться посередине любовного акта. Это приводит их в бешенство. — Он скрестил руки на груди, задумчиво глядя на нее. — Я бы посоветовал прямо спросить Ратледжа, почему он оставил тебя прошлой ночью, и обсудить этот вопрос. Но, прежде чем твой муж доберется до Гемпшира, ты должна решить, собираешься ли ты прощать его за то, как он поступил с тобой и Бейнингом.
Поппи удивленно моргнула:
— По-твоему, мне следует простить его?
— На твоем месте я бы тоже сомневался. — Он помедлил. — С другой стороны, меня прощали за многие вещи, за которые не следовало прощать. Суть в том, что, если ты не простишь его, нет смысла обсуждать что-либо другое.
— Не думаю, что Гарри нуждается в моем прощении, — уныло отозвалась Поппи.
— Конечно, нуждается. Мужчины любят, когда их прощают. Это компенсирует нам неспособность учиться на собственных ошибках.
— Не уверена, что я готова, — возразила Поппи. — И потом, куда торопиться? Я всегда успею его простить.
— Иногда можно и поторопиться.
— О, Лео, — вздохнула Поппи, подавленная чувством неопределенности, обиды и тоски.
— Попытайся заснуть, — отозвался он. — У нас пара часов, прежде чем придется сменить лошадей.
— Я не смогу спать из-за беспокойства, — сказала Поппи, зевнув.
— Что толку беспокоиться? Ты уже знаешь, что делать, просто не готова это признать.
Поппи удобнее устроилась в углу и закрыла глаза.
— Ты много знаешь о женщинах, да, Лео?
В его голосе послышалась улыбка.
— Это и неудивительно. Ведь у меня четыре сестры.
Вернувшись в отель пьяным в стельку, Гарри, шатаясь, добрался до своих апартаментов. Он был в заведении, с роскошным убранством, зеркалами и дорогими проститутками. Ему понадобилось три часа, чтобы привести себя в состояние бесчувственности, необходимое для возвращения домой. Несмотря на искусные авансы, ни одна из девиц легкого поведения не привлекла его внимания.
Он желал собственную жену. И знал, что она никогда не смягчится по отношению к нему, если только он не начнет с искреннего извинения за то, что увел ее от Майкла Бейнинга. Проблема заключалась в том, что Гарри нисколько не сожалел о содеянном. Поступи он иначе, он никогда бы не женился на Поппи. Она олицетворяла собой все, чего он хотел в жизни, и он сожалел лишь о том, что она чувствует себя несчастной.
Поппи была утонченной, доброй и самоотверженной. У него же этих качеств никогда не будет. Поппи была наполнена теплом, любовью и ощущением счастья, которых он никогда не знал. Ей был дарован мирный сон, всегда бежавший от него. Казалось, она была послана в этот мир, чтобы уравновесить его недостатки и пороки. Она была полной его противоположностью, и, возможно, по этой причине Гарри неудержимо тянуло к ней.
Его извинения не будут искренними, но их все равно придется принести. А потом он попросит Поппи начать все сначала.
Опустившись на узкий диван, который он проклинал всей душой, Гарри впал в пьяный ступор, который вполне мог сойти за сон.
Утренний свет, хоть и тусклый, вонзился в его мозг, как кинжал. Застонав, Гарри разлепил глаза и попытался оценить свое состояние. Во рту у него пересохло, голова раскалывалась, и если в его жизни были случаи, когда он больше нуждался в горячем душе, он не мог их припомнить. Гарри бросил взгляд на закрытую дверь спальни, где спала Поппи.
Вспомнив, как она ахнула от боли прошлым вечером, когда он вонзился в нее, Гарри ощутил холодную тяжесть в животе. Ей будет нездоровиться сегодня. Возможно, она нуждается в помощи.
Наверное, она ненавидит его.
Охваченный тоской, Гарри встал с дивана и направился в спальню. Открыв дверь, он подождал, пока его глаза привыкнут к полумраку.
Постель была пуста.
Гарри растерянно моргнул, не сразу осознав, что это значит. Его губы беззвучно произнесли имя Поппи. В следующую секунду он рванулся к шнуру звонка и дернул, вызывая прислугу. Но в этом не было необходимости. Словно по волшебству, на пороге его апартаментов появился Джейк Валентайн. Его карие глаза настороженно блестели.
— Валентайн, — хрипло произнес Гарри, — где…
— Миссис Ратледж отбыла к лорду Рамзи. Полагаю, они сейчас на пути в Гемпшир.
Лицо Гарри приняло нарочито спокойное выражение, как всегда, когда ситуация была особенно мрачной.
— Когда она уехала?
— Вчера вечером, пока вас не было.
Борясь с желанием прикончить своего камердинера на месте, Гарри вкрадчиво поинтересовался:
— И ты ничего не сказал мне?
— Нет, сэр. По ее просьбе. — Джейк помедлил с таким видом, словно и сам недоумевал, почему Гарри еще не убил его. — Я распорядился, чтобы подготовили карету и лошадей, если вы намерены…
— Да, намерен. — Тон Гарри был резким, как удар резца по граниту. — Упакуй мои вещи. Через полчаса я буду готов к отъезду.
Его душила ярость, но он постарался овладеть собой. Поддавшись чувствам, он ничего не достигнет. Сейчас нужно вымыться, побриться, сменить одежду и разобраться в ситуации.
Все его покаянные мысли развеялись, все благородные порывы сгорели дотла. Он удержит Поппи любой ценой. Теперь он будет диктовать правила, и, когда он покончит с этим, она никогда больше не посмеет его оставить.
Проснувшись от тряски, Поппи выпрямилась и протерла глаза. Лео дремал на противоположном сиденье, закинув за голову руку и прислонившись к стенке кареты.
Отодвинув шторку на окне, Поппи увидела свой любимый Гемпшир, залитый солнцем, мирный и зеленый. Она так долго была в Лондоне, что забыла, каким прекрасным может быть мир. В сочных лугах, напоенных многочисленными ручьями, пестрели маки, маргаритки и лаванда. В небе носились голубые зимородки и стрижи, зеленые дятлы долбили кору деревьев.
