Эллен Марш - Пожнешь бурю
– Нельзя ли как-нибудь им помочь?
– Можно бросить пару монет, – холодно отвечал он, – но это им не поможет. Все потратят на эль, напьются и примутся колотить жен и детей.
– О, как вы можете быть таким бессердечным? – воскликнула Мереуин.
Иен пожал широкими плечами:
– Мне очень жаль, но это правда.
Она отвернулась от окна, потеряв интерес к окружающему, сердечко ее ныло при виде исхудавших лиц и безнадежных взглядов, устремленных им вслед. Лондон одновременно щедр и жесток, богат и нищ, говорил ей Александр, описывая свое первое посещение города. Да, он был прав, думала Мереуин, и даже красота Мейфэра[18] и роскошных домов, выходящих фасадами на Гайд-парк, не отвлекала ее от печальных дум.
Вскоре карета резко свернула вправо, на извилистую подъездную аллею, ведущую к большому особняку из розового камня с широким пролетом мраморной лестницы перед резными деревянными дверями, у которых и остановилась. Птицы пели в развесистых кронах высоких деревьев вдоль аккуратных дорожек, убегающих в сад, благоухающий цветами, и Мереуин недоверчиво покачала головой, принимая протянутую руку маркиза и ступая на землю.
– На реке было тепло, – пробормотала она, с любопытством озираясь вокруг, – но я только сейчас согрелась по-настоящему. Я оставила Кернлах на исходе зимы и вернулась в Англию в разгар лета!
Маркиз невольно рассмеялся, опустив взгляд на ее потрясенное личико.
– В самом деле, к таким переменам трудно привыкнуть. Завтра вы будете чувствовать себя прекрасно.
– Где мы? – подозрительно спросила Мереуин, когда он повел ее вверх по лестнице к дверям, где их ждал согнувшийся в поклоне мажордом. – Чей это дом?
Иен скривил губы:
– Мой.
Она отпрянула, удивленно посмотрела на него и охнула:
– Ваш? Только не говорите мне, что я должна остаться здесь с вами!
Он не ответил. Сильная рука держала ее под локоть, увлекая вперед. Мереуин поняла, что без скандала ей не вырваться.
– Добро пожаловать домой, милорд, – провозгласил мажордом. Его длинная физиономия не выражала ничего, кроме спокойного безразличия, а внимание было целиком сосредоточено на башнеподобном мужчине, полностью игнорируя притулившуюся рядом девушку. – Я ожидал вас раньше, милорд. Мы беспокоились, не случилось ли с вами чего-нибудь. – Безупречное произношение выдавало в нем джентльмена из джентльменов.
– Неожиданно пришлось задержаться, – ответил лорд Монтегю, с симпатией глядя на верного слугу. – Я был вынужден совершить путешествие в Бостон.
Глаза мажордома округлились.
– В Бостон, милорд? – Спохватившись, что проявляет излишнее любопытство, он вновь придал своему лицу прежнее бесстрастное выражение и широко распахнул перёд ними дверь.
Когда Иен втолкнул упирающуюся Мереуин в роскошный вестибюль, она застыла от восторга, вперив взор в чудесный, выложенный плиткой пол.
– Я говорю о том Бостоне, что в колониях, – с улыбкой пояснил маркиз мажордому, отлично зная, что Фрэнсис, допустив промах, больше не выкажет к этой теме ни малейшего интереса.
В отличие от камердинера Дэвиса, который на протяжении многих лет пытался оказывать влияние на неуправляемого хозяина, Фрэнсис весьма редко реагировал на многочисленные сюрпризы маркиза, от которых и свихнуться было недолго. Поэтому он и глазом не моргнул при виде стоящего рядом с ним восхитительного создания. Хотя мажордом привык натыкаться, в особняке на подобные создания, ему пришлось признать, что эта девушка, несмотря на выцветшее и измятое платье, намного превосходит всех прежних красоток маркиза.
– Я присмотрю, за вещами, милорд, – начал было Фрэнсис, но Иен нетерпеливо прервал его.
– Я почти ничего не привез, а у юной леди вообще нет вещей.
Непроницаемое лицо Фрэнсиса выразило крайнее изумление, когда Мереуин заявила:
– Это совершенно не важно. Я не намерена здесь оставаться.
«Нет, – подумал мажордом, – это уж слишком. Эта леди – шотландка, ошибки быть не может, достаточно слышать мягкую картавость ее произношения! Помилуй Бог, до чего же мне не нравится упрямый блеск в раскосых синих глазах, да, видно, и его светлости тоже – больно уж свирепо он на нее смотрит. Их взгляды скрещиваются; как шпаги, и у этой вражды, похоже, глубокие корни».
– Куда предполагаете отправиться? – любезно осведомился Иен, но небрежный тон не мог обмануть Фрэнсиса, хорошо знавшего своего хозяина. Такой тон, как правило, не предвещал ничего хорошего, и мажордому была неприятна мысль, что лорд Монтегю может обидеть эту гордо стоящую перед ним золотоволосую красавицу.
– Не знаю, – отрезала та тоном, который оказался ничуть не теплее, чем у маркиза, – но здесь не останусь!
– С каких это пор вас так заботят приличия? – поинтересовался маркиз, и Фрэнсис по смятению на личике молодой леди понял, что тот задел какую-то чувствительную струну. Сердце мажордома пронзила жалость при взгляде на это маленькое, растерянное личико, и Фрэнсис шагнул вперед, становясь между своим башнеподобным хозяином и девушкой.
– Мне кажется, вы проголодались, – обратился он к ней, тактично загородив грозную фигуру маркиза и явив вместо этого свою приветливую физиономию. – Чашка крепкого чаю и вишневый торт пойдут вам на пользу, миледи.
Старик заторопился уйти, и Мереуин, не успев ему заметить, что ее не следует именовать «миледи», вновь устремила на красавца маркиза такой яростный взгляд, что любой мужчина на его месте смутился бы.
– Я здесь не останусь, – твердо повторила она, – и вы меня не заставите.
– Я и не собираюсь, – ответил он с насмешливой улыбкой. – Вы вольны отправляться куда угодно. Я вас не задерживаю.
– Почему вы со мной так обращаетесь? – спросила она, опустив худенькие плечики, понимая, что у нее больше нет сил с ним бороться. Она устала без конца защищаться, без конца вести словесные баталии, она хочет домой.
Лорд Монтегю никак не показал, что тронут ее жалобным видом.
– Я определенно не обязан вам это объяснять, – холодно заявил он, смерив ее равнодушным взглядом. – Я стерпел от вас больше, чем от любого другого из широкого круга моих знакомых, среди которых, добавлю, попадались более чем неприятные. Мне нелегко было простить вам тот меткий пинок при нашей первой встрече, но я решил оставить его без внимания, учитывая остроту момента. Однако с тех пор вы постоянно оскорбляли меня, выводили из себя, назвали ублюдком и публично ударили по лицу.
Она задрожала, предчувствуя беду.
– Мне понятно, что вас не накажешь ни простым выговором, ни умеренной трепкой, но я заставлю вас заплатить, моя дорогая, не беспокойтесь.
– Не можете же вы быть таким бессердечным! – воскликнула Мереуин, и по дрожи в ее голосе он понял, что на самом деле она уверена в прямо противоположном. – Алекс не станет…
