Анна Грейси - Спасенная репутация
– Высокий мужчина – мой муж, а вон тот, с носовым платком, Стивенс. С мистером Мактавишем ты уже знакома. Мы позаботимся о тебе. Теперь ты в безопасности, и никто тебя не обидит. Мой муж – настоящий доблестный рыцарь, и Стивенс тоже, и... – Она запнулась, затем продолжила, бросив вызывающий взгляд в сторону Мака: – И мистер Мактавиш еще не раз защитит тебя.
Эстреллита фыркнула и бросила на Мака загадочный взгляд.
Фейт, явно не замечающая никаких подводных течений, сосредоточилась целиком на нуждах спасенной.
– Я немедленно позабочусь об этих царапинах. Стивенс, у вас еще остался тот бальзам? И немного бренди для успокоения наших нервов. Он чудесно укрепляет после неплохой драки, – поделилась она с Эстреллитой. – А как скоро у нас будет горячая вода? Этой юной леди нужно помыться, да и нам всем не помешает выпить чего-нибудь горячего. Николас, костер разведен?
Николас ответил на ее вопрос сардоническим взглядом. Она прекрасно знала, что нет никакого костра. Она же все время была в его объятиях. Жаль, что их прервали.
– Ну так давай, действуй! – Она нетерпеливо взмахнула рукой. – Нам немедленно нужна горячая вода! – Она вновь повернулась к Эстреллите, а Ник отправился разводить костер. Интересно, думал он, не ждут ли от него, чтобы он и ванну предоставил? Девчонке она явно не помешала бы.
– Итак, – обратился Ник к цыганке после ужина, когда они сидели перед неярко горящим костром, – почему эти женщины напали на тебя?
Эстреллита застыла, когда услышала вопрос, которого ждала с самого начала. Фейт не позволила никому донимать ее вопросами, пока все ушибы и царапины не были обработаны. Но теперь Эстреллита была чистой, сытой и, хотя отказалась надеть розовое платье Фейт, сказав, что оно слишком новое и красивое, все-таки согласилась, что ее одежда нуждается в стирке, и надела одну из рубашек Мака, которая была ей ниже колен. Сейчас она сидела, кутаясь в его сюртук.
Она не принадлежала к тем женщинам, которые всегда выглядят респектабельно.
Фейт велела мужчинам уйти, пока она ухаживала за Эстреллитой, но Ник наблюдал с расстояния. Он опасался оставлять жену наедине с этой девицей, которая взбудоражила всех женщин деревни. Впрочем, насколько ему было видно, Эстреллита вела себя тихо и послушно и, похоже, хорошо ладила с Фейт.
Но сейчас, когда он спросил, почему на нее напали, Эстреллита застыла, и все признаки покорности исчезли.
Она вызывающе, неубедительно пожала плечами:
– Откуда я знаю? Вы же тоже там были!
Мак подался вперед:
– Не разговаривай так с капитаном. Давай отвечай, девочка. Никто тебя не обидит, но ты, должно быть, сделала что-то, что так взбесило эту толпу женщин.
Фейт была удивлена тоном Мака. Когда Фейт оказалась у них в лагере, он только и знал, что рычать на нее, а с Эстреллитой говорил почти... ласково. Она уже собралась высказаться по этому поводу, но Ник стиснул ее талию и молча покачал головой.
Эстреллита взвилась от слов Мака, отбросила гриву черных кудрей на спину и прорычала:
– Что я сделала? Я околдовала их мужчин, отравила их воду, свернула молоко, превратила их вино в уксус и причинила вред их младенцам, вот и все!
Мак вскинул бровь и мягко заметил:
– Все? А на еще не рожденных ты не наслала порчу, а?
Она бросила на него гневный взгляд.
– Нет, но я нашлю порчу на тебя, здоровый рыжий медведь!
Ко всеобщему изумлению, на лице Мака промелькнула мимолетная улыбка.
– Итак, что же было с чадами, которых ты лечила?
Она озадаченно и подозрительно нахмурилась.
– С чадами?
– С детьми. С малышами. С младенцами.
Она пожала плечами:
– Лихорадка.
– И что ты сделала?
Она яростно прошипела:
– Я накормила их живыми жабами, а потом сжарила детей и съела, а после плясала голышом с самим дьяволом. Что, по-твоему, я сделала?
Очевидно, ничуть не возмущенный ее гневной вспышкой, он продолжил:
– Значит, ты сбила лихорадку. Чем?
– Кошачьей мятой, иссопом и тимьяном с добавлением корня лакричника, – угрюмо пробормотала она.
Он кивнул:
– Очень хорошо. Тогда почему те женщины разозлились?
Ее черные глаза вспыхнули гневом.
– Потому что я околдовала их мужчин, конечно, и голой лежала с ними на деревенской площади.
Мак задумчиво нахмурился.
– Итак, проблема начинается с мужчин. – Он внимательно посмотрел на нее. – Чего они от тебя хотели?
Она дернулась от него в безмолвной ярости, но Мак удержал ее и спокойно продолжил:
– Ты девушка красивая, однако как бы они ни желали тебя, они не стали бы показывать это перед своими женщинами. Значит, они отвели тебя куда-то?
– В таверну, – угрюмо буркнула она. – Я думала, они собираются заплатить мне за то, что я вылечила их детей, но они хотели... они хотели... – Она воинственно сплюнула в огонь. – Они хотели, чтобы я сделала то, чего я не сделаю ни с одним мужчиной!
– И женщины узнали.
Она пожала плечами.
– И обвинили тебя, да? – сказала Фейт. – То же самое случилось и со мной!
Эстреллита изумленно уставилась на Фейт.
– С тобой?
Фейт энергично кивнула. Она наклонилась вперед и потрепала Эстреллиту по руке.
– О да, если ты без друзей, одна и... хорошенькая, мужчины хотят от тебя... кое-что. Но по какой-то ужасной причине все обвиняют женщину. Это несправедливо.
Эстреллита взглянула на нее, опустила глаза и кивнула:
– Да, сеньора, они всегда обвиняют женщину.
Ник заметил, как у нее на глазах заблестели слезы, это удивило его. Возможно, она не так уж плоха, как он подумал. И потом, она кажется гораздо моложе теперь, когда помылась.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
Она подозрительно прищурилась, но не усмотрела в вопросе никакой скрытой угрозы.
– Девятнадцать.
Фейт просияла:
– Мне тоже девятнадцать!
– А откуда ты? – продолжал Ник.
– А зачем тебе это знать? – возмутилась Эстреллита.
– Да просто так.
– Видишь ли, мы направляется на юг – точнее, в Бильбао, – вмешалась Фейт, – и если твой дом где-то в том направлении, мы могли бы проводить тебя. Женщине небезопасно путешествовать одной.
Ник взглянул на нее в легком раздражении. Совсем не это он хотел предложить. Эта девчонка – цыганка, а если он и знал что-то о цыганах, так это то, что они воруют.
Эстреллита перевела взгляд с Фейт на Ника, потом на Мака, потом снова на Ника.
– Так уж случилось, – медленно проговорила она, глядя на Ника, словно ее слова должны были бросить ему вызов, – что моя прабабка живет под Бильбао, и я иду к ней.
Ник вскинул брови, что-то в ее тоне зацепило его. Словно это был какой-то безмолвный вызов. Ник решил, что она лжет.
