Виктория Холт - Королева в ожидании
– Садитесь. У вас немного взволнованный вид.
София села, не выпуская письмо из рук. Она пыталась еще раз перечитать его, но буквы плясали перед ее глазами.
Георг Людвиг внимательно наблюдал за ней. Она вернула ему письмо.
– Это минутная слабость, – проговорила курфюрстина, – сейчас мне уже лучше.
* * *Курфюрстина сидела у себя в покоях и писала письмо своей племяннице, герцогине Орлеанской, знаменитой интриганке и сплетнице Французского двора. Это стало привычкой – писать племяннице, в особенности, когда София бывала огорчена. Она, конечно, понимала, что Элизабет Шарлотта существо злорадное, а письмо будет обсуждаться при Французском дворе, но не могла удержаться. Письма для нее были предохранительным клапаном, ведь ей так часто приходилось подавлять свои истинные чувства.
Она писала и улыбалась, рассказывая племяннице, как плохо вела себя королева Англии. Во-первых, она так долго умирала, во-вторых, тешилась мыслью облегчить больную совесть, назвав сводного брата своим преемником. И вот теперь София сидит у себя в Герренхаузене вместо того, чтобы быть в Сент-Джеймсе. Георг Людвиг ведет себя еще хуже, чем обычно. Он грубый немецкий мужлан, который и не пытался выучить английский и не любит Англию, страну, которой, как она надеялась, он когда-нибудь будет править. А его преемником будет Георг Август, у которого хватило ума на то, чтобы подружиться со многими англичанами и жениться на очень разумной женщине. София не сомневается, что жена благополучно проведет его через трудности, лежащие у них впереди.
Скоро что-то должно случиться. Королева Анна не может жить вечно.
К ней пришла Каролина, сопровождаемая одной из придворных дам Софии, графиней фон Пикенбург.
– Я подумала: может быть, вы захотите погулять? – сказала Каролина.
– Отличная мысль, – согласилась София. – Как ты знаешь, я всегда готова погулять по парку. Когда люди много ходят, их здоровье улучшается. – Старая дама с улыбкой встала. Письмо она закончит позже. – Я так долго живу потому, что каждый день гуляю на свежем воздухе… И, заметь, не ради упражнений, а ради удовольствия. Дай мне, дорогая Каролина, руку.
Каролина подала ей руку, а графиня встала с другой стороны.
– Давай пойдем в оранжерею, – предложила курфюрстина. – Такое наслаждение гулять по оранжерее. По-моему, она особенно красива летними вечерами.
Когда они пришли в оранжерею, София заговорила. Как обычно, об Англии.
– Интересно, что думает народ Англии о нежелании Анны пригласить нас? Не сомневаюсь, люди хотели бы нас видеть.
– Насколько я знаю, здоровье королевы стало еще хуже, чем обычно, – заметила Каролина. – Но она уже столько раз бывала при смерти.
– Бедняжка! – вздохнула София. – Мне жаль ее. Едва ли ее жизнь можно назвать счастливой. А девушкой она была такой утонченной. И знаешь, когда ее сестра, Мария, выходила замуж за Вильгельма Оранского, Анна заболела оспой и чуть не умерла. Она столько раз смотрела в лицо смерти, что, наверно, уже приготовилась к ней. Как я благодарна Богу за мое хорошее здоровье. И надеюсь, смерть, придя ко мне, задует жизнь, будто свечу. Это самое лучшее.
– Я тоже думаю, что это лучшая смерть, – согласилась Каролина. – Жаль, что мы не можем выбирать, как нам уйти из этого мира. Но к чему такая мрачная тема? Если бы Мальборо был здесь, он бы рассказал нам свежие новости, но, признаюсь, я не всегда доверяю ему.
– Увы, на свете так мало людей, которым можно доверять, – вздохнула София. – Мне повезло, у меня есть ты. И ты, моя дорогая, всегда рядом со мной. Я могу откровенно обсуждать с тобой дела, которые так важны для всех нас. Как бы мне хотелось, чтобы такое же доверие я могла испытывать ко всем. Теперь трудные времена… они полны значения для нашей семьи. Но как только я попаду в Англию, все изменится. Сколько же еще ждать!
– Теперь уже недолго, – успокоила ее Каролина.
– Может быть, Ваше Высочество, немного посидит? – предложила графиня.
– Нет, я предпочитаю ходить. Как не раз говорили, что нет ничего лучше для здоровья, чем прогулка. Да еще в такой прекрасный день.
София вдруг замолчала, увидев сквозь зелень ветвей Георга Людвига, гулявшего в парке. С одной стороны рядом с ним вышагивала Шулемберг, с другой семенила Кильманзегге.
– Какое зрелище! – вздохнула курфюрстина. – Это самые непривлекательные женщины при его дворе. Но, конечно, когда они впервые стали любовницами Георга Людовика, они были даже миловидны.
– Курфюрст в определенном смысле хранит им верность, – заметила Каролина.
– Мне больше нравится дылда-шлюха, чем толстая курица. Она, по крайней мере, не изменяет ему. Не понимаю сына. И никогда не понимала. Как только ему исполнилось три года, я перестала его понимать. Порой я думаю, что он умный человек, а порой он мне кажется круглым дураком.
– В каждом из нас много граней, – согласилась Каролина и подумала о Софии. Такая осмотрительная в Ганновере и такая неосторожная в письмах к Элизабет Шарлотте. Такая сдержанная во всем, что касается Ганноверского двора и такая откровенная по отношения к Сент-Джеймсскому. У нее одна цель – стать королевой Англии. Наверно, этим объясняются все ее поступки.
– Осторожно, – воскликнула Каролина, вдруг заметив, как тяжело дышит курфюрстина. – Мы идем слишком быстро.
– Должна признаться, что ты права.
– Ваше Высочество… – начала было графиня, но умолкла, потому что София пошатнулась. Графиня и Каролина подхватили ее.
– Помогите мне довести ее до скамейки, – быстро проговорила Каролина. Но еще не закончив фразы, почувствовала, как тело старой дамы обмякло в ее руках.
Они осторожно положили ее на землю. Курфюрстина лежала на спине. Щеки ее странно побледнели, глаза остекленели.
Каролина упала на колени рядом с ней, и страшное одиночество сдавило ей сердце.
– Вы можете… говорить?.. – прошептала она.
София смотрела прямо на нее… Глаза были застывшие… безжизненные.
«Вы должны поправиться, – подумала Каролина, – должны… Я не могу потерять вас…»
Георг Людвиг вошел в оранжерею. Каролина невольно отметила удивленные лица его любовниц. Все лучшие качества курфюрста всегда проявлялись именно в таких ситуациях.
Не подавая и малейшего признака волнения, он опустился на колени возле матери и пощупал пульс. Потом послал одного из гвардейцев за лекарством.
– Быстро, – приказал он. – Еще можем успеть. Каролина принесла подушку и положила под голову Софии.
– Когда это случилось? – спросил Георг Людвиг.
– Только что и совершенно неожиданно. Мы шли, разговаривали… и вдруг она упала.
Георг Людвиг кивнул и больше не проронил ни слова. Через несколько минут гвардеец вернулся, и Георг Людвиг всыпал порошок в рот матери.
