Николь Джордан - Экстаз
И ему, Келлу, тоже досталось. Нелегко жить, зная, что тебя подозревали и продолжают подозревать в убийстве, которого ты не совершал. А ты не можешь даже попытаться оправдать себя, не вовлекая в это собственного брата, не выдавая его страшную тайну. Две тайны. В случае раскрытия одной из которых дядя был бы по закону приговорен к смертной казни…
Из-под двери в комнату Рейвен виднелась полоска света, Келл негромко постучал и вошел, услышав ответ. Она читала, лежа в постели, и, подняв голову от книги, бросила на него недоуменный, почти испуганный взгляд и прижала раскрытую книгу к груди, словно ища в ней защиту.
Келл уже пожалел, что потревожил ее в ночное время, но не ретироваться же теперь, когда он вошел.
— Что-нибудь случилось? — тревожно произнесла она.
— Я пришел, чтобы извиниться за своего брата, за его сегодняшнее поведение, — сказал он, тихо прикрывая дверь.
Она продолжала молча и недоверчиво смотреть на него, пока он шел к ней. Молчала она, даже когда он присел на краешек постели.
— Наверное, я выбрал не слишком подходящее время, — заговорил он, — но мне хочется, чтобы ты поняла кое-что в отношении Шона. Как и почему он стал таким, каким ты его узнала.
— По-моему, я уже немного знаю, — сказала она.
— Видимо, недостаточно. Последнее время у него участились приступы депрессии, упадка духа. И тогда он почти перестает есть, мало спит, зато слишком много пьет вина. Однако до того, как он попал на флот, с ним такое редко приключалось.
— Да, видно, не очень мне повезло, — произнесла Рейвен.
Келл с неодобрением взглянул на нее, но сдержался и продолжил:
— Когда он исчез этим летом, я очень обеспокоился и потратил не один месяц, разыскивая его. Потом в порту случайно обнаружил его имя в списке корабельной команды… Что я сделал? — Он увидел, что Рейвен внимательно слушает. — Я нанял шхуну и отправился на поиски этого корабля, совершающего каботажное плавание. Когда я наконец ступил на борт того судна, я нашел там Шона в каком-то закутке, избитого, закованного в кандалы, лежащего в своих испражнениях… — Келл на какое-то время замолчал. — Он мой брат, Рейвен, — сказал он потом, словно оправдываясь, — и, полагаю, ты поймешь мое состояние.
— Да, — прошептала она, чувствуя, как непроизвольные слезы подступают к горлу.
— А то, что испытал он, можно ли представить?
— Да, — повторила она сдавленным голосом, опуская глаза.
— Это, наверное, доконало его, Рейвен.
Теперь молчала она, хотя Келл ждал от нее ответа. И она ответила, еле слышно, так, что он с трудом разобрал:
— Вы хотите, чтобы я простила ему все, что он мне сделал?
— Нет, Рейвен. О прощении речи не идет. Я хочу, чтобы ты понимала, что сделало его таким, какой он сейчас. Он болен. Да и кто после того ужаса, который он пережил, остался бы в нормальном состоянии. Я уж не рассказываю о многом другом.
Она сидела с опущенной головой, с книгой, прижатой к груди, не говоря ни слова. Он приподнял пальцем ее подбородок, посмотрел ей в лицо.
— Ему нужно лечение, — сказал он. — Исцеление. Я отправляю его на ферму в Ирландию. Тебя он больше тревожить не будет.
Она содрогнулась, как от холода.
— Спасибо, Келл. Будет хорошо, если мы с ним не увидимся какое-то время.
— Вы не увидитесь. Возможно, никогда…
Ее потемневшие голубые глаза внимательно смотрели на него. Не с любовью, подумалось ему, нет, но, во всяком случае, с признательностью.
Внезапно он ощутил, что находится у постели красивой женщины, полураздетой и желанной. Он вспомнил и ясно представил себе ее тело, его формы и изгибы, его движения, запах… Он не забыл о нем… не мог забыть с той свадебной ночи… И еще с одной ночи, до этого… Он обругал себя. Нельзя так поддаваться воздействию обстановки, минутному настроению, черт возьми!
Чтобы отвлечься и успокоить себя, он взял из рук Рейвен раскрытую книгу. Не видя названия, по золотому обрезу страниц, по изящной обложке он понял, что это, видимо, то самое произведение, которое перешло к ней от матери и где раскрывались интимные стороны любви.
Он вопросительно посмотрел на Рейвен, она, покраснев, кивнула. Он сдержал улыбку, подумав о нелепости ситуации: супруга вынуждена вместо живого мужа удовлетворяться эротическим чтивом, а у мужа даже этой возможности нет. Правда, его всегда ждут в доме у мадам Фуше…
Подавив вздох, он поднялся с постели.
— Хочу надеяться, — сказал он, возвращая книгу в руки Рейвен, — что как-нибудь смогу ознакомиться с ее интригующим содержанием. Быть может, она научит меня чему-то, чего я еще не знаю.
— О да, конечно… Наверное… — смущенно пробормотала Рейвен, видимо, не поняв до конца смысла его слов.
Он же, ощущая себя в некотором роде победителем — сумел сладить с самим собой, ввергнул в смущение Рейвен, — снисходительно наклонился к ней и отечески поцеловал в лоб:
— Спи спокойно, дорогая.
После чего, чувствуя некоторое стеснение в паху, вышел из спальни.
Глава 12
— Спасибо, О'Малли.
Сколько уже лет по утрам произносила Рейвен эти слова. И здесь, в Лондоне, и там, на островах, когда старый конюх подсаживал ее в седло.
Она оправила юбки, плотнее запахнула теплый плащ — ноябрьское утро было морозным — и взяла в руки поводья. О'Малли ловко, совсем как молодой, вскочил на свою лошадь, и они отправились на ежедневную прогулку в Гайд-парк.
Сегодня Рейвен не рассчитывала встретить там Бринн, поскольку у той были какие-то дела, но Джереми Вулвертон, надеялась она, будет наверняка, и она поговорит с ним о том, что ее беспокоит. А беспокоили ее возможные неприятности, которые ожидали Келла, о чем она услышала на прошедшей неделе.
Самого Келла она не видела около недели, с той ночи, когда он пришел к ней в спальню и завел разговор о своем брате. То есть мельком они встречались — на лестнице дома, у дверей, — но Келл постоянно торопился, и поговорить с ним она не могла. А поговорить было о чем.
Бринн сообщила на днях Рейвен, что, насколько ей стало известно, о Келле и о его игорном клубе начали распространяться весьма неприятные слухи, идущие откуда-то из верхних слоев общества. Кто-то из сильных мира сего утверждает, что Келл ведет свои дела нечестным путем, что у него подозрительные связи да и сам он — личность достаточно сомнительная и что порядочным людям не следует посещать его заведение.
Услышав об этом, Рейвен сразу подумала, что все эти слухи — работа Чарлза Холфорда. Разумеется, не самого герцога, а тех, кого он специально подговорил или нанял. Об этом она и хотела поговорить с Вулвертоном. Ведь он проявил к ней дружеское участие, которое ее тронуло и удивило: большинство из тех, кого она знала, считали его всего-навсего беспутным и легковесным щеголем.
