Александр Соколов (1840-1913) - Испытание Раисы („Красный кабачок“)
50.
Прошло пять лет...
Раиса продолжала наслаждаться полным безоблачным счастьем...
Муж ее оказался таким сокровищем, о каком она даже не смела и мечтать!.. Он был простым, сердечным человеком, отзывчивым на все доброе и хорошее.
В минуту откровенности он однажды сказал жене:
— До ссылки я был эгоистом! Жил только для себя и поэтому мог много зла причинить другим! Ссылка отрезвила меня и показала, как надо жить!.. А ты, моя дорогая детка, своими любящими руками направила меня на истинный путь... путь добра! Я даже сестру свою узнал только через тебя, когда моя святая обязанность как брата состояла в том, чтобы быть защитником ей! Честь и хвала тебе!.. Ты — настоящая женщина, и я горжусь тобой!..
Раиса всегда вспоминала эти слова, в свою очередь уверенная, что сердце свое она отдала в надежные руки, на которые смело можно положиться во всем...
На этом заканчивается наш правдивый рассказ...
Что еще можно сказать о наших героях?
Елена Марсова готовится выйти замуж за блестящего гвардейского полковника, своей искренней преданностью сумевшего покорить сердце этой чуткой, милой женщины...
У графа Валериана с женой уже были двое детей: сын и дочь! И счастье их было так велико, что больше им нечего было и желать!..
Фаддей очень состарился за эти годы, но никому не уступает чести служить молодой графине.
Конец.
„Красный кабачок“
(выдержка из «ПАМЯТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ВРЕМЕНИ или ЕЩЕ ОДНА КАВАЛЕРИСТ-ДЕВИЦА»)
Современная фотография
Размещавшийся на 10-й версте Петергофской дороги трактир был известен еще со времен Петра I. Своим указом от 16 ноября 1706 года царь подарил земельное владение вокруг кабака переводчику Семену Иванову «за его службу, раны, полонное терпение и уход из полону». Рядом с трактиром на дороге сооружается дом для приезда царя и военных чинов. В 1713 году царь отдает этот дом переводчику Иванову для устройства в нем вольного дома по немецкому обычаю (трактира) для торговли водкой и табаком.
Дело в новом трактире пошло хорошо, и царь, озабоченный благоустройством столицы, повелел открывать всюду в городе трактиры и постоялые дворы. К 1724 году было открыто 15 таких трактиров или герберов (от немецкого die Herbere – постоялый двор).
Красный кабачок в 1907 г. Фотография
В трактире Красный кабачок часто останавливались Петр I, князь А.Д.Меншиков и другие вельможи петровского времени. В дни дворцового переворота 1762 года Екатерина II с отрядом только что присягнувших ей гвардейцев в ночь с 28 на 29 июня ночевала в трактире на пути в Петергоф. Красный кабачок с удовольствием посещали императоры Александр I и Николай I.
Трактир под умильным названием Красный кабачок переходил от владельца к владельцу, и почти двести лет заведение пользовалось неизменной популярностью у жителей столицы. В меню были вафли со сливками и различным видами варенья, их предпочитали дамы, а мужчины заказывали солонину или телятину, которую запивали пуншем. Кроме пунша, особой популярностью пользовался глинтвейн, которого выпивали за день тысячи стаканов.
Знаток русской старины М.И. Пыляев рассказывал:
Позднее, при императоре Александре I, тогда лучшие полки гвардии стояли в Стрельне и Петергофе, и ездить в Петербург офицерам без дозволения великого князя, без билета за собственноручным его подписанием, нельзя было. Вследствие этого обстоятельства как почтовая станция, так и трактиры по этому тракту были полны офицерством, любившим, как говорили тогда «сушить хрусталь и потеть на листе»; последнее обстоятельство также называлось «бессменным советом царя Фараона», т.е. тут метали банк «от зари до зари». В то время картежная игра еще не была запрещена в трактирах; особенно сильная азартная игра велась в Красном кабачке.
Впервые в Красном кабачке появился в это время цыганский хор, а со временем цыганское пение приобрело особую популярность в русском обществе, и в Красном кабачке, по рассказам М.И. Пыляева, происходили настоящие оргии. С музыкой и песенниками, на тройках, на лихих рысаках съезжалась туда публика. Заехав в тракт спрашивали шампанское не бутылками, а целыми ящиками. Вместо чая пили пунш. Цыгане, крик, шум и «мертвая» чаша! В старину все это считалось молодецкой забавой.
В первой половине XIX века Красный кабачок представлял собой большое деревянное здание, сооруженное из цельных бревен. В трактире имелось несколько больших отдельных друг от друга помещений, в которых одновременно могли находиться компании людей разного круга: аристократы из высшего света, пирующие офицеры, купцы, обмывающие удачное коммерческое дело.
Строения кабачка хорошо сохранились и в начале XX века, и на фотографии 1907 года можно даже рассмотреть вывеску с надписью «Красный кабачок».
Немецкие ремесленники часто собирались в Красном кабачке отмечать семейные и религиозные праздники, приходили большими семьями с женами, тетками, тещами. Особенно любили немцы Петербурга отмечать в Красном кабачке масленицу (die Fastnachtwoche). Немецкие праздники долгие, с большим количеством пива и еды, с веселыми длинными песнями. Вот тут в Красном кабачке и возникла традиция потасовок между гвардейской и аристократической молодежью и немецкими ремесленниками.
Ф.В. Булгарин вспоминал об этих развлечениях начала XIX века:
Жаль мне, когда я подумаю, как доставалось от наших молодых повес бедным немецким бюргерам и ремесленникам, которые тогда любили повеселиться со своими семействами в трактирах на Крестовском острове, в Екатерингофе и на Красном кабачке. Молодые офицеры ездили туда, как на охоту. Начиналось тем, что заставляли дюжих маменек и тетушек вальсировать до упаду, потом спаивали муженьков, наконец хором затягивали известную немецкую песню Freu’t euch des Lebens, упираясь на слова Pflucke die Rose, и наступало волокитство, оканчивавшееся обыкновенно баталией. Загородные разъезды содержались тогда лейб-казаками, братьями уланов. Кутили всю ночь, а в 9 часов утра все являлись к разводу, кто в Петербурге, кто в Стрельне, в Петергофе, в Царском Селе, в Гатчине, и как будто ничего не бывало! Через несколько дней приходили в полк жалобы, и виновные тотчас сознавались, по первому спросу, кто был там-то. Лгать было стыдно. На полковых гауптвахтах всегда было тесно от арестованных офицеров, особенно в Стрельне, Петергофе и в Мраморном дворце.
