Барбара Бенедикт - Судьба
Язон хотел верить в чудо, но не мог заглушить внутренний голос, предупреждавший его об опасности. Ничего не помня, он не может знать, кому верить.
Чувства его смешались и перепутались, как в том сне. Кто та златовласая женщина, смотревшая на него глазами Дори? Она вроде бы успокаивала его, но при этом смутно напоминала о каком-то предательстве. Кто эта женщина, эта Ика?
Только он вспомнил это имя, как в памяти возникло другое, соскользнувшее с губ Дори. «Язон».
Оно обрушилось на него, словно шторм, вздымающий волны памяти, и оставило его в замешательстве. Дори так уверенно произнесла это имя, что сомнений не оставалось, его зовут именно так.
Но откуда она знает, как его зовут?
Мысли путались в его голове; он покрепче прижал к себе Дори. Должна быть причина, почему она ничего ему не говорит. Если не торопиться, дать ей время, она, конечно же, все объяснит. Он верит Дори — по-другому поступать он не мог.
Ведь если она солгала ему, предала его каким-либо образом, жизнь его станет бессмысленной.
Первосвященник Сарпедон, поклонился своей матери, царице Крита, едва сдерживая гнев. Она, без сомнения, играет с ним, как с одной из тех дрессированных обезьянок у нее в покоях, думая, что он так же беспрекословно будет следовать за ней повсюду.
Весь день его мать отказывалась серьезно поговорить с ним. Почему она относится к нему как к манерному придворному? Видит богиня, сейчас он узнает правду.
— Кстати о церемонии, — переменил он тему, предвидя, что наконец-то избавится от ложной Прорицательницы. — Я хочу знать ее результаты.
Царица посмотрела на него с удивлением.
— Следи за тем, как обращаешься ко мне, Сарпедон. Царица еще жива, хотя мои дети и полагают иначе. Ты и Ариадна забываете, что богиня говорит только моими устами.
Ее возмущение было неестественным. Мать обманывает его. Эти игры ему надоели, Сарпедон решил говорить начистоту.
— Разве она говорит только с твоей помощью, мама? Я думал, богиня вещает устами Прорицательницы.
Она напряглась, словно почувствовала удар.
— Если она на самом деле Прорицательница, — добавила она.
— Хватит намеков! — не вытерпел он. — Не нужно смеяться надо мной. Скажи мне, мать, сейчас же. Что показал вчерашний ритуал? Кто Прорицательница — Ика или кто-то другой?
— Да, Ика, — сказала она, слегка улыбнувшись.
«Пусть так», — подумал с досадой Сарпедон.
Минос восседал на троне, но не мог сосредоточиться на делах: жар похоти терзал его. Вокруг него гудели голоса, он же думал только о вчерашней встрече. Не думал он, что способен на такие чувства после смерти Лары. Во имя Зевса, он должен покорить эту молоденькую бычью плясунью. И чем скорее, тем лучше.
Она весьма своенравна, не отдастся просто так. Ее следует обмануть, обольстить, усыпив бдительность. Если бы только кто-нибудь привел ее во дворец… кто-нибудь, кому он доверял… кто хотел бы угодить ему.
Царь взглянул на верхнюю галерею, где собравшиеся придворные дамы болтали и обмахивались веерами. Как раз напротив стояла Прорицательница его жены, молодая обольстительница, которая уже давно бросала страстные взгляды в его направлении. «Довольно приличная девка — золотые волосы, нежное тело; можно было бы приятно провести с ней время наедине — при условии, что она выполнит мою просьбу», — подумал Минос.
Ему сказали, что она уже приводила танцовщицу во дворец, их заметили незадолго до его возвращения. Если так, то Прорицательница могла бы сослужить ему хорошую службу, имея достаточно влияния на ту девушку.
Минос будет ждать.
Ика хлопотала вокруг костра, готовя плотный завтрак для Язона. Она ожидала, что он будет очень голоден, ведь со вчерашнего дня у них не было во рту ни крошки.
Она не жалела о случившемся. Будь ее воля, она повторила бы все снова. Туза прав: любовь действительно бесценный дар богини.
Ика мечтала о будущем. Язон выздоровеет, и в жизни не останется ничего, чего они не могли бы сделать. Намерившись обсудить с ним планы на будущее, она взглянула на него и, смутившись, увидела, что Язон уже проснулся и как-то озабоченно смотрит на нее.
— Прошлой ночью, — сказал он без выражения, — ты называла меня Язоном. Это мое настоящее имя?
Она замялась. Ее огорчила эта досадная промашка.
— Да… — ответила Ика, не найдя сил солгать ему и в то же время боясь дальнейших объяснений. Она помнила слова Дафны о том, что он считает ее предательницей.
Язон наклонился вперед, внимательно ее изучая.
— Откуда ты знаешь?
Что ему ответить? Одно неосторожное слово, и он вспомнит о своих подозрениях.
— Ты был… известным воином. Мне посчастливилось видеть тебя на состязаниях.
Язон отвел взгляд, словно оживляя перед собой картины давних игр.
— Почему ты не говорила этого раньше? Я бы чувствовал себя увереннее, зная свое имя.
Верное замечание. Насколько могла, она ответила честно.
— У тебя так болела голова всякий раз, когда ты старался что-нибудь вспомнить, что я боялась, как бы тебе не стало хуже.
— Мне удалось кое-что вспомнить, — произнес он медленно. — Прошлой ночью мне приснился сон. В том сне другая женщина тоже называла меня Язоном.
Ика замерла. Если он вспомнит Дафну, конец всем ее надеждам.
— Кажется, она была моей матерью, потому что я был еще мал, — продолжал он голосом, который стал вдруг далеким и мечтательным. — Она говорила: «Что мне делать?» и «Почему ваш отец так долго не возвращается?» Я хотел помочь ей, защитить ее от чего-то, но что мог сделать я, маленький ребенок?
Ика пододвинулась поближе и всмотрелась в него. Если он может вспомнить свое детство, то не все еще потеряно.
— Все было так реально, будто я опять очутился там. Нас, детей с матерью, рисовали. Мои младшие сестра и брат, Иенна и Янус, вертелись, шумели, отвлекая художника и выводя мать из терпения. Беспокойство матери не понравилось бы нашему отцу, поэтому я старался их успокоить и сказал им на ухо, чтобы вели себя хорошо. Мать хвалила меня, говорила художнику, что я готов пойти по стопам отца. Тот кивнул и сказал: «Да, Кассандра, царь может гордиться им».
Ика удивилась. Она знала эти имена, Дамос часто рассказывал ей о настоящих царях Мессалоны. «Язон тоже мог слышать эти истории и, возможно, — подумала она, — во время болезни они исказились и заменили ему прошлое. Но уверенный тон, каким он говорил об утраченном счастливом прошлом, свидетельствует о правдивости видения».
Если так, то это объясняет, почему он так стремился стать царем. Язон забыл все, но сохранил желание спасти царство от жадного и злого Геркона. Стремление это было его обязанностью, трон принадлежал ему по праву рождения.
