Ольга Михайлова - Аристократия духа
Неожиданно Кейтон снова ощутил непонятную тоску, но ощущение силы, наполнившей его утром, не уходило. Склонный к мертвящему самоанализу и не имея другого занятия, он попытался разобраться в себе. Что так усилило его? Месть? Да нет. В принципе, эта глупая пустышка не стоила никаких усилий — ни по завоеванию её расположения, ни по стремлению свести с ней счёты. Теперь он, как и Райс, удивлялся тому, что он так болезненно реагировал на её глупые замечания. Он вспомнил услышанный в саду разговор девиц. Мисс Рейчел Ренн утверждала, что мисс Джоан вообще задела его только затем, чтобы досадить Эбигейл. Но это вздор. Она же первый раз видела его… Он снова испытал страстное желание уехать, оказаться в любимом Мертоне, подальше от всей этой дурацкой суеты, состязаний чужих самолюбий, симпатий и антипатий…
Кто бы знал, как безразличны они ему… В воскресение, радуясь, что осталось всего два дня до приезда отца, распорядился уложить вещи, оставив лишь парадный сюртук и дорожный костюм. Он не хотел возвращаться назад с Ренном и подумал, что надо в понедельник, на вечеринке, осторожно вызнать у его сестры, когда тот намерен вернуться. Сам он хотел уехать в среду утром — извинившись перед тёткой за отсутствие на её званом ужине. Но он полагал, что без него там вполне обойдутся, а уж он сам — куда как обойдется без скучных светских раутов и утончённых красоток.
Хватит с него Бата.
Под вечер он вышел прогуляться, но пошёл не к Парадным садам, а в Батское аббатство. Ему всегда нравилось здесь, но сегодня было тоскливо. Он вяло рассматривал знаменитые витражи, посвященные жизни Христа. Тоненькая фигурка девушки у колонны в легком плаще с капюшоном привлекла его внимание тем, что удивительно вписывалась в архитектонику старого готического храма. Энселм видел, что девица молится, и воображение тут же начертало ему романтическую истории любви знатной испанской аристократки и бедного монаха — безнадежную, горестную, болезненно изломанную. Он продолжал выстраивать в воображении реквизит этой захватывающей драмы, как вдруг услышал:
— Мистер Кейтон? Я не ожидала встретить вас здесь… — Мисс Сомервилл сняла капюшон. — Куда вы пропали? Леди Кейтон сказала, что вы болели?
Он неопределённо кивнул, не зная, какую болезнь придумала ему тётка, чтобы оправдать его отсутствие на светских раутах в эти дни.
— Да, немного. Погода испортилась, а вместе с ней пришёл сплин. — Он несколько секунд любовался её изящной головкой.
— Мистер Ренн говорил нам, что завёз вам приглашение на понедельник. Вы придёте?
— Пока не знаю. Во вторник я жду отца… От него и зависят мои планы. — Энселм осёкся, он хотел было сказать, что в среду намерен уехать, но боялся, как бы Ренн не напросился вместе с ним. Но мисс Сомервилл, бесспорно, была в курсе планов своего кузена. О них стоило осведомиться. — А что Альберт? Когда он возвращается в Мертон?
— Его планы тоже зависят от милорда Чарльза, его ждут в среду. Но Альберт говорил, что хотел бы уехать до выходных.
Энселм весьма порадовался этому обстоятельству. Они вышли из храма и побрели к Палтни-Бридж. Она неожиданно спросила его о мистере Клиффорде Райсе. Зачем он сотворил такое зло?
Кейтон усмехнулся.
— То, что разрушает зло, не есть добро, дорогая мисс Сомервилл, ибо добро нерушимо, невозмутимо и вечно. Оно божественно. Разрушению подвергается только падшее добро.
Мисс Эбигейл подняла на него внимательные глаза.
— Вы сейчас снова странно похожи на Мефистофеля…
Он усмехнулся.
— Персонаж этот не лишен ума, мисс Сомервилл, и его суждения, я полагаю, вы это заметили, весьма разумны…
— О, да…
— Однако, — насмешливо заметил Кейтон, и в самом деле примеряя плащ Мефистофеля, — я замечаю, что за нами весьма пристально наблюдают.
Мисс Сомервилл удивленно взглянула на него, осторожно проследив направление его взгляда, заметила возле ювелирного магазина мистера Камэрона.
— Не собирается ли он прибрести у Патэма обручальное кольцо, мисс Сомервилл?
— Планы мистера Камэрона мне неизвестны, — холодно ответила она.
Кейтон, поняв, что ей неприятен разговор о её поклоннике, заговорил о погоде и, проводив её до дома, откланялся. Он хотел было вернуться домой, но у Кингстон-сквер снова столкнулся с Камэроном. Тот, очевидно, поджидал его. Физиономия приятеля, достаточно привлекательная, сейчас показалась Кейтону препротивной.
— Ты, я вижу, развлекаешься ухаживанием за красотками?
Энселм поморщился и ничего не ответил. Потом спросил:
— Где Райс? В имении отца?
— Угу. Он тут, как ты знаешь, хорошо пошалил напоследок… за твой счёт.
Кейтон бросил на Камэрона быстрый взгляд. Стало быть, Райс не скрыл от приятеля, откуда взял деньги? Чёрт бы побрал болтуна. Ну, да ладно. Что это меняло?
— Я всего лишь выручил приятеля в трудную минуту, — усмехнулся Кейтон.
— Сведя при этом и свои счёты, — подхватил Камэрон.
— Пусть так, тебе-то что?
— Ничего. Просто некая особа уверяет, что я… недостаточно нравственен. Что будет, если она узнает, что… — он странно и судорожно сглотнул, — если она узнает, что сделал тот, кого она считает истинным джентльменом?
Кейтон оторопело уставился на дружка.
— Ты имеешь в виду… мисс Сомервилл?
— Разумеется.
Кейтон нахмурился, почувствовав, как в душе закипает ледяная злость.
— Ты просто идиот, Джастин. В отличие от тебя, мне глубоко плевать, кто там кем меня считает. — Он на миг умолк, вспомнив мисс Вейзи, — если чьи-то слова задевают меня, я сведу счеты с обидчиком, и ничем не побрезгую. Но беспокоиться по поводу мнения обо мне красотки, в которую влюблён ты, с моей стороны было бы несусветной глупостью. Нам важно лишь мнение тех, кем мы дорожим, но я не очень-то дорожу даже собой. Токмо ли паче все эти… — он презрительно щелкнул пальцами, — оставь меня и иди своей дорогой, — зло бросил он отшатнувшемуся от его перекошенного лица Камэрону.
Кейтон снова почувствовал прилив силы, чёрной, страшной, всеуничножающей. Одно слово — и он просто капканом пальцев удушил бы это жалкое и трусливое ничтожество, осмелившееся угрожать ему и пугать вздорными пустяками. Камэрон поймал его взбешённый взгляд убийцы — и, испуганно отпрянув, бросился бежать под удивлёнными взглядами прохожих. Его нелепые суетливые движения рассмешили Кейтона, и гнев его угас. Но каков подлец, чёрт возьми! Шантажировать его! И чем!
Он направился домой, по пути размышляя, почему любовь, — это стократ воспетое и столь превозносимое чувство — пробуждает в людях столь мерзкие инстинкты и столь низкие намерения? Этот подлец готов хладнокровно испортить в глазах возлюбленной реноме того, кого считает соперником, и нисколько не задумываясь, согласен облить помоями дружбу, не остановился бы ни перед чём, чтобы добиться той, кому и смотреть-то на него противно! Дерьмо. Но и Райс хорош, ничего не скажешь. Кто за язык-то тянул? Чего болтать? Бабский язык, что твоё помело…
