Джэсмин Крейг - Империя сердца
— По неосторожности. Я был уверен, что противник обезоружен, потому что я отобрал у него ружье. Благодарение Богу, он оказался никчемным стрелком, а я был достаточно молод и имел хорошую реакцию, иначе бы я не смог в дальнейшей жизни воспользоваться полученным уроком: нельзя быть уверенным, что враг безоружен, пока не удостоверишься в его смерти или как следует его не обыщешь.
Люси легонько царапнула шрам.
— Я рада, что ты спасся, — шепнула она.
Ее приглушенный шепот стал той самой последней каплей, переполнившей чашу его желания. На мгновение Эдуарда перестало волновать, насколько правильно и благородно он себя ведет. Он схватил Люси в объятия и поцеловал — на этот раз страстно. Его губы впились в ее полураскрытый рот, потом скользнули к груди, выглядывавшей из полурасстегнутого атласного платья.
Эдуард совсем потерял голову, его поцелуи становились все более настойчивыми. Не отрывая губ от ее рта, он руками искал застежки на платье. Крепко сжимая Люси одной рукой, он нетерпеливо расстегнул крючки с ловкостью, рожденной долгой практикой.
Он уже почти снял с Люси нижнюю рубашку, когда вдруг отметил весьма неприятный для себя факт: мягкая податливость Люсинды исчезла, ей на смену пришла неподвижная окаменелость. Люси больше не отвечала на его поцелуи, она просто терпела их. Содрогнувшись от отвращения к самому себе, Эдуард разжал объятия.
— Прости, — быстро сказала Люси и так низко опустила голову, что волосы почти целиком закрыли ее лицо. — Прости меня, пожалуйста.
Она начала натягивать платье в тщетной попытке придать себе приличествующий вид.
Эдуард яростно проклинал себя.
— Тебе не в чем извиняться, — голос его звучал резко. — Это я должен просить прощения. Ты хочешь вернуться в свою комнату?
Люси подняла голову. Даже сквозь вуаль волос было заметно, как зарделись ее щеки.
— Не подумай только, что я не хочу быть тебе хорошей женой, Эдуард. Просто я не знаю, что нужно делать. — Она снова отвернулась и нервно сжала руки. — Все уверены, что я… что во время моего плена в Куваре… — Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и продолжила: — Дело в том, Эдуард…
— Дело в том, дорогая, что тебе не нужно ничего объяснять, — мягко перебил он. — Случившееся в Куваре осталось в прошлом, ты должна выбросить его из головы. — Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя. — Люси, поверишь ли ты мне, если я скажу, что физический контакт между женщиной и мужчиной не всегда причиняет боль? Что мужчина не обязательно груб. и жесток, а унижение — не единственный удел женщины?
Люси весело улыбнулась:
— Конечно, я верю тебе, Эдуард. Мне кажется, ты не понимаешь, в чем заключается моя проблема.
— Ты больна? — похолодел он.
Люси подавила приступ смеха.
— Нет, Эдуард, я не больна. Видишь ли, я — девственница. Возможно, самая старая девственница, когда-либо существовавшая в Афганистане. — Люси старалась говорить быстро, чтобы присутствия Духа хватило сразу на все признания. — И я не просто девственна, я еще очень невежественная девственница. Понимаешь, Эдуард, я не знаю, что от меня требуется, когда ты… э-э… так обращаешься со мной. Может быть, поэтому я так странно на все реагирую.
Эдуард застыл в пораженном молчании.
— Ты — девственница? — наконец спросил он.
Она грустно рассмеялась, ситуация казалась ей совершенно нелепой. Обычно невестам не приходится извиняться за то, что они девственны.
— Извини, Эдуард, но это в самом деле так. Когда я жила в Куваре, я видела рождение двух младенцев, но я так и не поняла, как они оказались внутри женщин. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. А отец, естественно, никогда в разговорах не касался этого предмета…
— А как же куварские бандиты? Не могли же они оставить в покое такую прекрасную женщину, да к тому же еще дочь врага? Люси, дорогая моя, пожалуйста, пойми, что со мной тебе нет нужды притворяться. Тебе нечего стыдится за то, что произошло в Афганистане. Я же встречался с куварским ханом. Я прекрасно понимаю, что у тебя не было иного выхода…
— Когда я была в плену, ничего такого не случилось, — перебила Люси. — По крайней мере, ничего такого, что кажется всем само собой разумеющимся. Первые два месяца Хасим-хан держал меня под замком во дворце, а когда я оттуда вышла, люди хана были твердо уверены, что я джинн.
— Из-за странной смерти его братьев?
— Именно. Незадолго до твоего появления некоторые жители деревни начали подозревать, что заблуждались насчет моих волшебных чар, но мужчины все же побаивались приставать ко мне. Они думали: а вдруг я могу отнять их мужскую силу? Женщины же опасались, что я могу сделать их бесплодными. — Люси слабо улыбнулась и взглянула на Эдуарда. — Ну вот видишь, все считают меня многоопытной женщиной, а на самом деле я остаюсь невежественной и наивной английской школьницей.
Какое-то мгновение Эдуард остолбенело смотрел на нее, а потом расхохотался. Заключив жену в объятия, он зарылся лицом в ее волосах.
— О Люси, моя бедная детка, это ужасно!
— Конечно, ужасно, разве нет?
Эдуард хмыкнул.
— Да у меня словно груз с плеч свалился — ведь я всего лишь должен тебе объяснить механику данной процедуры. Это, конечно, тоже задача не из легких, однако по сравнению с тем, что мне предстояло (мне нужно было стереть из твоей памяти горечь последних двух лет), — это просто одно сплошное наслаждение!
Люси теребила пуговицу на его пиджаке.
— И ты объяснишь мне… «механику процедуры»?
— С превеликим удовольствием, — хрипло ответил Эдуард. Он взял ее руки и прижал к своему лицу. — О прекраснейшая из женщин, этот урок усвоится лучше, если мы займемся практическими занятиями. Ты готова выполнить первое задание, любовь моя?
Она кивнула, ожидая продолжения с некоторым страхом, хотя все ее тело испытывало странное томление, желая удовлетворения чего-то такого, о чем она не имела никакого понятия.
Эдуард был слишком опытным любовником, чтобы дать ее страху развиться. Он поднял ее на руки, нашел ртом ее губы, раздвинул их языком, дразня и лаская поцелуями — Люси к ним уже привыкла и наслаждалась ими.
Счастливая от сознания того, что все тайны между ними исчезли, Люсинда позволила себе расслабиться и целиком отдалась ощущениям, вызываемым поцелуями. Окружающая реальность утонула в сладостной дымке. Каждое прикосновение его рта делало Люси все свободнее. Тело ее сладостно ныло, кожа горела, грудь вздымалась. Его руки дарили ей расслабленность, но в то же время шаг за шагом увеличивали возникшую где-то в глубине жажду.
Она так отдалась плаванию по волнам наслаждения, что едва заметила, как Эдуард снял с нее нижнее белье и швырнул его на пол вместе со своей одеждой.
