Линда Бартелл - Нежный негодяй
Карло нахмурился и задумчиво потер подбородок.
— К этой мысли надо привыкнуть. Я вижу с твоей стороны некоторое неудовлетворение кочевой жизнью? — он лукаво посмотрел на друга. — Я вот не могу забыть, что по моим жилам бежит кровь поколений Zingari. С другой стороны, тебе легче осесть на одном месте. Ты ведь только наполовину цыган, даже меньше, если отец Маддалены был gorgio, — Карло глубоко вздохнул и уже серьезно добавил: — А что Джульетта?
— Джульетта, — Родриго задумчиво опустил голову. Слово, сказанное шепотом, прозвучало как молитва.
Встретив взгляд друга, сказал уже обычным тоном:
— Постоянно думаю о ней. Но не могу же я прибежать к Данте и рассказать о своих подозрениях, у меня пока нет доказательств. И кем бы ни был Савонарола, но он не убийца, хотя и призывает к смерти Медичи. Во всяком случае монах не осмелится причинить вред дочери принца Монтеверди, — Родриго покачал головой. — Особенно теперь, когда его популярность падает. Полагаю, сейчас для него самое время пойти на какой-нибудь отчаянный шаг, чтобы привлечь сторонников.
— Ну, тогда ему нужно бросить вызов самому Его Святейшеству.
— Именно, — Родриго вздохнул. — Так что срочно во Флоренцию. Я должен быть там, когда Савонарола начнет действовать.
Карло кивнул, соглашаясь.
— Однако, — Валенти нахмурился, — если наш бесчестный приор — не убийца, то сестра Лукреция способна на все. Я просто чувствую в ней скрытую злобу и неприязнь, направленные против меня.
— Не представляю, почему. Но если ты прав, то она может достать тебя через Джульетту.
Родриго отрицательно покачал головой:
— Не думаю, вряд ли она осмелится тянуть за хвост Льва из Монтеверди, навредив его дочери.
Карло плотнее запахнул плащ, прячась от свежего ноябрьского ветра.
— Не знаю, Риго.
— А если Данте вернет Джульетту домой, — уверенно добавил Валенти, она обвинит в этом меня. Вся соль в том, чтобы у нее было время понять, чем она жертвует во имя религии.
Карло от души рассмеялся.
— Если бы подобное сказал кто-то другой, я бы решил, что все это пахнет обманом. Но тебя понимаю, хотя Мона Джульетта, конечно, сочла бы это вульгарным самодовольством и мужским высокомерием.
Родриго усмехнулся и, взяв Морелло за уздечку, пошел к ручью.
— Верно. Но ты же никому не расскажешь, — он многозначительно подмигнул другу.
— Никогда! Однако тебе нужно чаще бывать в Санта-Лючии… усилить свои методы… э… убеждения.
— Ты прямо читаешь мои мысли. В прошлый раз она встретила меня неожиданно тепло. Откровенно говоря, ее отношение изменилось, как по волшебству, а я не упустил такой момент. Если повезет, самое позднее к Рождеству она будет умолять забрать ее из Санта-Лючии. — Он усмехнулся. — Ну, если не умолять, то, по крайней мере, желать этого, — он задумался, опершись ногой о камень, пока Морелло пил из ручья. Глядя на быстрый поток, спросил:
— А что с Марией? Она нашлась?
— Нет, я надеялся, что ты, проведя столько времени во Флоренции, что-нибудь слышал. Лаура пыталась искать ее, но я не разрешил. Дважды разыскивали Марко и Джорджио, ее мать почти потеряла надежду. Девушка исчезла, или… мертва.
Родриго натянул поводья.
— Это я должен искать Марию. Ее мать слишком стара и слаба, а Марко и Джоржио я не верю, что они могут? Да и в любом случае, завтра весь табор уезжает. Возможно, поиски Марии могут помочь в работе, которую я делаю для Данте, — он напряженно размышлял, нахмурив брови.
— Марко полагает, что это ты виноват в исчезновении девушки, но он ревнует, как всякий отвергнутый поклонник. Обвиняет кого угодно, кроме себя самого. Джорджио никогда не был ее другом, просто они сдружились с Марко… — Карло замолчал, поглядывая на Родриго.
— И?.. — потребовал Валенти.
— По последним слухам, девушка нашла содержателя, может, поэтому ее и не видно.
Родриго нахмурился. Не будь он так близок с Марией в юности, возможно, ничего бы не произошло. Но единственный ребенок хворой вдовы Клариссы вызывал у него сострадание. Удивительно, что она не вышла замуж, пока он был во Франции. Теперь девушка и ее судьба беспокоили Валенти. Но как сказать девушке, которая с детства заменяла ему сестру, что ей нечего рассчитывать на большее? Что его чувства совсем не те, которые ей нужны?
Вероятно, он недооценил любовь милой и простодушной Марии.
— Не ставь все себе в вину, Риго, — говорил тем временем Карло. — Недавно она отказала Марко, но тот не дает никому подойти к ней. Все же видели, что у тебя с ней ничего не было. Достаточно собственных проблем, зачем добавлять чужие.
Родриго огорченно посмотрел на брата.
— Ушам своим не верю, считал тебя более отзывчивым.
Поняв, что сказал что-то не то, Карло ответил раздраженно:
— Ты ведь не можешь взять на себя ответственность за всех!
Перекинув через голову Морелло поводья, Вален-ти вскочил в седло и взглянул сверху на Карло.
— Нет, не могу. Никто не может, да и не должен. Но Мария — мой друг. То, что она женщина, ничего не меняет, — и наклонившись к другу, добавил: — То же самое я сделал бы для тебя, Данте, Маддалены…
— Ладно. И куда теперь? Табор снимается утром. Ты не хочешь…
— Если не вернусь к этому времени, передай всем от меня привет. Zingari вернутся — они всегда возвращаются, — а у меня срочное дело во Флоренции, — он наклонился и поправил стремя.
— А Джульетта?
— Я ненадолго, а она, надеюсь, пока в безопасности. — Ветер усилился, грозя сорвать с головы капюшон. — Может, ты понаблюдаешь несколько дней за тем, что происходит в Санта-Лючии?
Зная, что друг не откажет, Родриго повернул Морелло. Карло окликнул его:
— Я отведу фургон в Верди, как договорились. А ты поищи Марию и побыстрее возвращайся. Не очень-то мне хочется шнырять здесь!
— Grazi, amigo![38] — Родриго помахал ему рукой. — Только не давай аббатисе поймать себя… или сестре Елене! — он пришпорил жеребца и ускакал, прежде чем Карло успел что-либо ответить.
Глава 16
Лоснящийся черный жеребец несся по направлению к Флоренции, оставляя после себя темные клубы пыли. Всадник низко пригнулся к шее коня, побуждая того мчаться еще быстрее.
В придорожной канаве на мокрой траве лежала женщина. У нее был сильный жар, и ледяная сырость земли приятно холодила горевшее тело. Но теперь женщина замерзала на колючей постели.
Когда топот копыт стал стихать, она подняла голову и уставилась на дорогу. И всадник, и лошадь показались ей смутно знакомыми, но в сгущающихся сумерках, когда кровь стучала в висках, а перед глазами плыли огненные круги, сосредоточиться и вспомнить не удавалось.
