Жаклин Рединг - Моя королева
Эйтни задумалась.
— Единственный человек здесь, на острове, у которого есть книги, это лэрд.
— Лэрд?
— Ну да, Маккиннон из Дьюнакена. У него в библиотеке полно книг. Они перешли к нему от прежнего главы клана. Он, верно, услышал, что ваши вещи погибли, и решил, что вы обрадуетесь, если он даст вам несколько книжек. Кто-то должен же их читать. Иначе они стоят без толку в его старом пустом замке и рассыпаются в пыль…
— Да, конечно, — согласилась Элизабет. — Это скорее всего лэрд. Я никогда не слышала о нем от Дугласа, поэтому мне и в голову не пришло, что это он. Может быть, это лэрд принес их вчера в дом, когда нас не было?
Эйтни кивнула:
— Может быть…
— Да, так оно и есть. Мне нужно бы сходить в замок и поблагодарить его.
— Да, мисс, почему бы вам не сделать этого? Но не сегодня. — Она взяла Элизабет за руку и повела к дому. — У меня тушится мясо на огне. Поужинайте-ка со мной и расскажите, что вы вычитали в тех книжках, ладно?
Элизабет вошла, наклонившись, в низкую дверь. Глядя на нее, Эйтни не могла удержаться от улыбки.
Она сказала Дугласу, что не станет лгать этой девушке.
Она и не солгала.
«Ах, Эйтни Маккиннон, какая ты умница, право же».
Дуглас читал записку от дяди и хмурился.
— Принц скрывается на острове Скай?
— Скорее всего это так.
Родерик налил себе бренди, потом наполнил стакан Дугласа. Он уселся у очага, почесывая за ухом одну из своих гончих.
— Он бежал от преследователей, переодевшись ирландской девушкой. Каково, а? Ты можешь в это поверить? Великолепный Стюарт в кринолине, как барышня?
— Лучше быть ирландской девушкой, чем мертвым принцем.
Родерик замолчал, давая Дугласу время переварить услышанное.
— Твой дядя созвал тех, на чью поддержку можно рассчитывать. Они соберутся здесь, в Дьюнакене, через две ночи, считая с сегодняшнего дня.
Услышав это, Дуглас подался вперед:
— Почему в Дьюнакене?
— Если бы мы встретились в Килмари, это непременно вызвало бы подозрения, и твой дядя и брат Йен подверглись бы риску быть схваченными.
С этим Дуглас не мог не согласиться.
— А кто приедет?
— Йен Даб, конечно. Маклеод с Рааси, я… и молодой Йен.
Дуглас обрадовался, что наконец-то увидит брата. Только ему хотелось бы, чтобы они встретились по иному поводу.
— А что Маклин?
— В этом твоей дядя неумолим. Карсаигу ничего не стоит выдать всех нас за тридцать тысяч фунтов. — Родерик посмотрел на Дугласа. — Дуглас, я знаю, что ты решил не принимать участия в восстании…
— Восстание уже подавлено. На карту поставлена жизнь принца. За ним охотятся, как за диким зверем. Ничто не может быть важнее, чем спасти его, даже возвращение моего наследства.
Услышав внезапный шум снаружи, Элизабет опустила книгу, которую читала, вскочила со стула и распахнула дверь.
— Я уже начала…
Но то был не Дуглас. И не Эйтни: коза с довольным видом жевала чулок Элизабет, висевший на веревке.
— Стой! — закричала она. — Брось чулок, иначе я… суну тебя в котелок!
Но коза, не обращая на Элизабет никакого внимания, потрусила по двору, и белый чулок развевался на ветру, свисая из ее пасти.
— Стой же! — закричала Элизабет, бросаясь за козой. — Вот противное существо! Отдай чулок! Почему ты не идешь, когда тебя зовут? Труис! Труис!..
Она вбежала вслед за козой в коровник.
— Труис!
Увидев фигуру человека в полутьме, она резко остановилась от неожиданности.
— Дуглас!
Он стоял с белым чулком в руке.
— Вы это ищете?
— Смешное создание, — пробормотала она. — У нее не хватает ума прийти на зов.
— Может быть, она и пришла бы, если бы вы попробовали позвать ее по имени.
— А я и звала. Разве вы не слышали? Я звала ее так же, как вы, — Труис.
Дуглас улыбнулся:
— Труис, девушка, по-гэльски означает «пошла вон». Так что коза делала именно то, что вы ей велели.
Рогатая морда появилась из-за кучи соломы и заблеяла, словно подтверждая сказанное.
Элизабет выхватила из руки Дугласа шелковый чулок.
— Вы надолго уезжали, — сказала она. — Здесь… слишком пусто, когда я одна.
Дуглас посмотрел на нее.
— Но ведь вам именно этого и хочется, не так ли? Жить одной в Лондоне, в особняке, как вам заблагорассудится?
Элизабет не очень-то понравилось, что ее же слова с иронией бросают ей в лицо.
— Да, но по крайней мере в Лондоне есть развлечения. Можно пойти в музей, почитать, погулять в саду…
— Пойдемте со мной.
Дуглас взял Элизабет за руку и повел вверх по склону холма позади дома, поросшего вереском, доходившим им до колена, и ракитником. Там он наклонился, сорвал цветок белого шиповника и сунул себе за ухо.
— Этот остров — настоящий сад. Неужели вы этого не замечаете? Вы только вздохните полной грудью. Почувствуйте, как сладко пахнет вереском, какой острый запах можжевельника…
Элизабет взглянула на него, пораженная поэзией его слов.
Он повел ее дальше по склону.
— Что вы находите в музее? В книгах? Свидетельства истории прошлого? Все это можно найти и здесь, девушка. Для этого нужно только пошире открыть глаза. Холмы, что окружают вас, древнее, чем любая скульптура или красивая картина, которую можно найти в Лондоне. Если у вас есть уши, прислушайтесь, и они поведают вам свои истории, которые нельзя спрятать между переплетами книг.
Всю вторую половину дня Дуглас бродил с Элизабет по холмам, указывая ей на древние камни, покрытые древними письменами, на груду камней на месте погребения какой-то кельтской принцессы, на скалы причудливых очертаний, среди которых, как гласят предания, при свете луны любят танцевать феи. И он был прав. Каждый уголок на острове, любой вроде бы ничем не примечательный камень, казалось, мог рассказать свою собственную историю, легенду о неустрашимых воинах и прекрасных девах, об утраченной любви и о том, как скотты защищают свою честь.
Они подкрепились ежевикой и морошкой, напились прохладной чистой воды из ручья. Солнце ярко светило, с берега дул легкий ветерок.
Элизабет нарвала букет полевых цветов, чтобы украсить комнату в доме. А потом Дуглас поймал лосося, и они славно поужинали на закате дня, когда солнце уже садилось за дальними горами.
Это был чудесный, удивительный день. Что привело девушку на этот остров? К этому человеку? Зачем ей бежать от Дугласа, если с ним она чувствует себя такой счастливой, как никогда и представить себе не могла? Когда он смотрел на нее своими пронзительными синими глазами, их взгляд словно проникал в самую глубину ее души, в которую никто никогда не осмеливался заглянуть. Он заставлял ее усомниться во всем, что она знала о себе. Элизабет всегда считала, что знает, для какой жизни рождена. Но теперь эта жизнь почему-то больше не привлекала ее, как прежде. Единственное, чего ей хотелось, что ей было нужно больше всего на свете — это стать женой Дугласа.
